АВТОРЫ: Аверьянова М. И.
АННОТАЦИЯ
В статье рассматриваются особенности правового регулирования условий и порядка замещения педагогических должностей в период до 1825 г. (до начала правления Николая I). Автор выявляет основные критерии дифференциации в регламентации условий допуска и оформления трудовых отношений в рассматриваемый период: условия привлечения к труду (в рамках государственной службы и вольного найма), тип (вид), источник финансирования и место расположения образовательной организации, а также факторы, непосредственно связанные с работником (сословие, пол, национальность, вероисповедание, место воспитания, поведение и др.). Исследуя вопросы проявления указанных факторов дифференциации применительно к разным уровням образования, автор делает вывод, что наиболее детальным образом условия и порядок замещения педагогических должностей регулировались (за некоторыми отступлениями) применительно к основному общему и высшему образованию. С 1780-х гг. в качестве условий допуска к педагогической деятельности дифференцированно выступали как требования к уровню квалификации работника (образовательный ценз (прохождение испытания), ученая степень, опыт педагогической и практической работы по направлению подготовки, наличие ученых трудов), так и этические качества кандидата.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Образование; образовательная организация; труд; педагогические работники; дифференциация правового регулирования; допуск к педагогической деятельности; уровень квалификации; профессиональная этика; преемственность правовых норм; Российская империя.
Законодательство о труде педагогических работников имеет длительную историю — более трех веков. Нормы о замещении педагогических должностей на протяжении этого времени не оставались неизменными. Только за последнее десятилетие условия замещения педагогических должностей подверглись очередным значимым изменениям: введен в действие новый Федеральный закон об образовании[1], внесены изменения в ст. 331 Трудового кодекса Российской Федерации[2].
В современный период развития государства и права особый интерес приобретает изучение новых и преемственных норм трудового права с точки зрения их согласованности, действенности и эффективности[3]. К сожалению, до настоящего времени особенности изменения правового регулирования условий и порядка замещения педагогических должностей в ходе развития законодательства о педагогическом труде были поверхностно рассмотрены в научной литературе. В указанных условиях изучение истоков дифференциации в правовом регулировании данной группы общественных отношений имеет особую актуальность.
Установление дифференцированного подхода к регулированию условий и порядка замещения педагогических должностей изначально было обусловлено необходимостью не только обеспечить сферу образования высококвалифицированными кадрами, но и защитить интересы обучающихся, семьи, общества и государства в целом. Направления государственной политики в этой области правового регулирования определялись особенностями социального, политического, территориального устройства российского государства в каждый конкретный этап его развития.
Первые документы государственного уровня, содержащие нормы о труде педагогических работников, относятся к последней четверти XVII – началу XVIII вв. Согласно царской жалованной грамоте 1682 г.[4], законодательному акту Московского великого князя, допуск к педагогической деятельности в школе повышенного типа — Славяно-греко-латинской академии, на которую были возложены «обязанности по охранению православия в русском народе к чистоте веры», — зависел от национальности, вероисповедания и семейного происхождения кандидата (от учителей требовалось, чтобы они были русские, рождены благочестивыми родителями и воспитаны в православной вере). При вступлении в учительскую должность для подтверждения чистоты православной веры кандидат должен был принести присягу с крестным целованием. Новообращенные в православие от римской веры, а также лютеранской и кальвинистской веры в Академию не допускались.
В Петровский период предпринимались некоторые попытки учреждения в губерниях общеобразовательных школ; профессиональное же обучение осуществлялось, как правило, непосредственно на рабочих местах имеющими опыт работы служащими. Ввиду отсутствия в регионах квалифицированных педагогических кадров замещение педагогических должностей осуществлялось на основе Именных указов от 28 февраля 1714 г., 28 декабря 1715 г., 18 января 1716 г.[5], которыми предписывалось в целях обучения в губерниях детей разных чинов направить туда учителей математических школ. Один из первых актов об организации профессионального образования — Инструкция Морской академии от 1 октября 1715 г.[6] — каких-либо условий замещения профессорских должностей не содержала. В Высочайше утвержденном 11 января 1719 г. докладе «О науках, предназначенных для преподавания в Морской академии»[7] указывалось лишь на необходимость подбора «способных». В Духовном Регламенте 1721 г.[8] — законе, изданном Петром I в форме манифеста, — для Академии предусматривались «добрые» учителя, искусные в определенных предметах учения, а для духовных школ кандидат на учительскую должность должен быть «умный и честный, который бы детей учил не только чисто, ясно и точно в книгах... но учил бы честь и разуметь».
До образовательных реформ 1780-х гг. требования к допуску к педагогической деятельности не имели какого-либо единообразия. Ввиду отсутствия самих систем светского школьного и профессионального образования, неопределенности государственной позиции в решении данного вопроса нормы о допуске к педагогической деятельности в образовательной организации, которых были единицы, устанавливались строго адресно и, как правило, касались общеобразовательных учреждений для высших сословий и первых высших учебных заведений.
В открываемые высшие учебные заведения приглашались зарекомендовавшие себя в науке педагоги-ученые из ведущих зарубежных стран (Германия, Англия, Франция). Согласно Именному указу от 27 января 1724 г. «Об учреждении Академии»[9] (первоначально выполнял и функцию университета) академикам, б?льшая часть которых приглашалась «по учиненным с ними кондициям» (на договорных условиях)[10], вменялось в функциональные обязанности и осуществление педагогической (обучающей) деятельности по подготовке своих преемников частью из «славянского народа» для обучения ими впоследствии русского населения.
В изданном в период правления Анны Иоанновны Уставе Кадетского корпуса от 18 ноября 1731 г.[11] по-прежнему говорилось о проблеме подбора национального квалифицированного педагогического состава, предлагалось сначала обучить студентов иностранным языкам, чтобы они могли понимать преподавание от иностранных педагогов.
В период правления Елизаветы Петровны (1741–1762) был издан Регламент Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге от 24 июля 1747 г.[12], согласно которому в должности профессора допускались первоначально «всякого закона люди», давшие при этом присягу о неосуществлении в педагогической деятельности противного православному греческому исповеданию. Согласно Уставу Императорской Академии трех знатнейших художеств (живописи, скульптуры и архитектуры) 1757 г.[13] ввиду отсутствия российских профессоров предписывалось «выписывать иностранных». Профессора Академии обязаны были обучать своих преемников из адъюнктов.
В Именном указе от 24 января 1755 г. «Об учреждении Московского университета и двух гимназий»[14] по-прежнему с прискорбием указывалось на крайне низкое качество педагогического труда, на то, что частное обучение детей помещиков осуществляется учителями, получающими дорогое содержание, «из которых большая часть не токмо не учить науки не могут, но и сами к тому никакого начала не имеют». А помещики, желая дать своим детям хорошее образование, за отсутствием учителей принимают таких, которые «лакеями, парикмахерами и другими подобными ремеслами всю жизнь свою препровождали».
Вследствие этого появился Именной указ от 5 мая 1757 г.[15], на издании которого настоял М. В. Ломоносов. Данный акт запрещал обучать и воспитывать иностранцам русских детей в частных домах, предварительно не выдержавшим экзамен в Десьянс-Академии (Санкт-Петербург) и Императорском университете (Москва) под угрозой высылки таких «учителей» за пределы России. Данный Указ был слабо реализован на практике[16].
Основным центром подготовки квалифицированного педагогического ресурса с 1750-х гг. стал Московский университет; в частности, при учреждении в 1758 г. гимназии в Казани было предписано направить туда части учителей Университета[17].
Со второй половины XVIII в. в ходе учреждения в период правления Екатерины II первых светских школ для привилегированных слоев населения условия замещения педагогических должностей определялись теми функциональными обязанностями, которые должен был выполнять учитель «исправно, честно и с похвалою». Так, по Уставу воспитания благородных девиц, утвержденному Именным указом от 5 мая 1764 г.[18], в обязанности учительниц входило обучение иностранным языкам, поэтому одним из условий замещения должности предполагалось знание кандидатом соответствующих языков. Большое внимание в Уставе уделялось профессиональной этике педагога, что требовало от кандидата определенных нравственных качеств. Согласно новому Уставу Императорского шляхетного сухопутного кадетского корпуса от 6 сентября 1766 г.[19] при назначении кандидатов на должности воспитательниц и профессоров-воспитателей тщательно изучались «их нравы». При этом, как и в прежнем Уставе 1731 г., говорилось о проблеме подбора достойных кандидатов в учителя для воспитания «совершенных офицеров», чтобы «были искусны» и «юношеству во всем примером бы служить могли».
С 1770-х годов в нормативных правовых актах об учебных заведениях наряду с этическими требованиями к кандидату и оценочными категориями деловых качеств («похвальные», «искусные», «способные» и т. д.) стали включаться нормы, устанавливающие требования к образовательному цензу, подтвержденному соответствующим документом или путем прохождения соответствующей аттестации. Так, План об учреждении при Артиллерийском и Инженерном Кадетском Корпусе училища для греческого юношества, прилагаемый к Высочайше утвержденному Докладу от 17 апреля 1775 г.[20], устанавливал в качестве условия допуска к педагогической деятельности прохождение кандидатами особого экзамена, даже «имеющими при себе от прежних мест аттестаты», «ибо ничто так не вредно при воспитании юношества, как не имеющие в ремесле своем довольного знания и способности учители». Учитель должен был быть «трудолюбив, снисходителен и кроток». Такие свойства работника, как «свирепость, вспыльчивость и досадительные учительские слова», являлись основанием для его отстранения от педагогической деятельности.
Допуск к частной педагогической деятельности также был предметом внимания государства в этот период. Согласно Именным указам от 5 сентября 1784 г. и от 7 октября 1785 г.[21] учителя и содержатели частных пансионов должны были быть аттестованы специальной комиссией, в противном случае пансионы подлежали закрытию.
В ходе проведения екатерининских образовательных реформ с созданием системы светских общеобразовательных школ (главных и малых народных училищ) 5 августа 1786 г. был утвержден Устав народным училищам в Российской Империи[22]. В нем устанавливалось следующее условие для замещения должности учителя в народных училищах: наличие у лица свидетельства «на способность его и знание должностей учительских». Этот документ выдавался директором народных училищ по результатам прохождения лицом испытания, которое проводилось учителями главного народного училища и директором народных училищ. Для допуска к педагогической деятельности в частном пансионе устанавливались: наличие свидетельства о прохождении испытания в главном народном училище, честность и добропорядочность. В целях первоначального наполнения народных, затем сельских приходских училищ учительскими кадрами государство обращалось за помощью ведомства Священного Синода, который впоследствии издавал свои акты о направлении для педагогической деятельности выпускников духовных училищ[23].
При новом открытии в Казани в 1798 г. гимназии[24] устанавливалось уже условие о наличии у кандидатов на учительские должности «законных аттестатов», при их отсутствии — прохождение ими в гимназии экзамена. При выполнении служебных обязанностей педагоги должны были выполнять долг христианина, что косвенным образом свидетельствовало о таком условии для замещения педагогической должности, как соответствующее вероисповедание.
В период правления Павла I были приняты акты о юнкерской школе, коммерческом и медицинском училищах,[25] в которых были продолжены традиции, заложенные предыдущими десятилетиями. Так, согласно Высочайше утвержденному 14 января 1797 г. докладу учителя для юнкерской школы должны были подбираться «из числа учителей образованных Комиссией по учреждению училищ». По причине острой необходимости наполнения училищ квалифицированными педагогами в этот период издавались указы, запрещающие принимать в иную службу обучающихся в образовательных учреждениях на казенном иждивении воспитанников, предназначенных к учительской должности[26]. Для замещения должности профессора медицинских училищ по Высочайше утвержденному 12 февраля 1799 г. докладу помимо «отличных дарований и учености» также требовались многолетние «упражнения по врачебной части». В иных указах, регулирующих деятельность первых профессиональных образовательных организаций (например, о водоходных, корабельных училищах), каких-либо особых требований к кандидату на замещение педагогических должностей, помимо способности «преподавать науки» или быть «хорошим» учителем, не устанавливалось[27].
На протяжении всего XVIII в., а также в XIX в. в России формировалось законодательство о государственной службе. Условия и порядок замещения педагогических должностей существенным образом зависели от того, на каких условиях принимался педагог на работу: в рамках государственной службы или по вольному найму. А поступление лица на государственную службу, предусматривающую для работника социальные гарантии, было обусловлено множеством обстоятельств, как правило, имевших субъектный характер, что отражало особенности политического и социального устройства России того времени.
В целом все лица, поступающие на гражданскую службу, разделялись на лиц, имеющих право свободного поступления на гражданскую службу, и лиц, не имеющих такого права. Так, на рубеже XVIII–XIX вв. при поступлении лица на государственную службу учитывались следующие общие критерии (факторы)[28].
1) сословие, происхождение, место воспитания. Сенатскими указами от 13 апреля 1771 г., от 15 февраля 1772 г., от 14 августа 1798 г., от 23 сентября 1812 г.[29] был установлен запрет определять в гражданскую (статскую) службу лиц, положенных в подушный оклад (купеческого, мещанского и иного податного состояния), а также воспитанников военно-сиротских отделений. Лицам из податного состояния было дозволено вступать в гражданскую службу лишь на основании Именного указа от 12 января 1812 г.[30] — на основании представления Министерства просвещения и утверждения Сенатом с последующим исключением таких лиц из подушного оклада. Порядок предварительного увольнения лица податного состояния из соответствующего сословного общества (например, купеческого, мещанского, цехового) был установлен Сенатским указом от 30 апреля 1822 г. «О правилах, по коим должны выдаваться свидетельства от магистратов и ратуш людям податного состояния на вступление в службу»[31]. Сенатский указ от 12 сентября 1822 г.[32] дозволял выпускникам коммерческих училищ Москвы и Санкт-Петербурга поступать в государственную службу лишь после 10-летней выслуги в купеческом звании или при заводских делах. Особые условия поступления в гражданскую службу были установлены для «незаконнорожденных детей, воспитываемых дворянами; колонистов — выходцев из Германии; лиц, увольняемых из духовного звания; детей священно- и церковнослужителей из дворян; отставных военных чинов; воспитанников приказов общественного призрения»[33]. Последние, как правило, могли поступать на гражданскую службу только по линии Министерства внутренних дел или в качестве писцов[34];
2) подданство кандидата. Несмотря на общий запрет допуска иностранцев к гражданской службе, по учебному ведомству в рассматриваемый нами период это допускалось, но, как правило, с условием принятия таким лицом присяги на верность службы;
3) участие кандидата в судебных или следственных разбирательствах. Сенатским указом от 22 марта 1761 г.[35] устанавливалось правило: при определении на службу требовать с кандидатов «сказки» о их неучастии в «казенных и челобитчиковых, кроме обыкновенных» тяжбах. Высочайше утвержденный 17 июня 1803 г. доклад Сената[36] установил определение в гражданскую службу лиц, имеющих классный чин и участвовавших ранее в судебном или следственном разбирательстве (кроме случаев нахождения под следствием и в судебном разбирательстве за убийство, разбой и «лихоимство» (взяточничество)), по решению Сената;
4) основание увольнения с другой должности или службы. Ограничениями вступления в гражданскую службу были следующие основания увольнения: недобросовестное исполнение своих профессиональных обязанностей, просрочка выхода из отпуска, «дурное поведение»[37].
В условиях проводимой государством борьбы с тайными обществами в целях обеспечения безопасности государства согласно Именному указу от 1 августа 1822 г. «О уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ»[38] все лица, поступающие в службу, обязаны были дать подписку об их непринадлежности к каким-либо масонским ложам и другим тайным обществам.
По общим правилам порядок определения на службу зависел от класса должности. Согласно классу, указанному по должности в штатном расписании, присваивался чин[39]. Должности первых четырех классов определялись Высочайшими приказами или Именными указами Правительствующему Сенату, как правило, по представлению соответствующего министра или главноуправляющего. Должности более низкого класса определялись императорскими указами, если на это было прямое указание закона. В иных случаях должности определялись соответствующим начальством (департаментами, учреждениями, губернским начальством и т. д.) в соответствии в уставами, положениями и иными Высочайше утвержденными актами.
Вместе с тем для некоторых ведомств, включая «училищное», ввиду недостатка квалифицированных кадров было допущено строго не придерживаться этого правила. По этой же причине в отдаленных местностях также допускалось определение к должностям не по классам мест, а «по усмотрению способностей и представлений начальства»[40].
Для возникновения трудовых правоотношений с учителем было необходимо не только добровольное изъявление лица о поступлении на службу (или ведомственный акт о направлении — в отношении лиц духовного ведомства и государственных служащих), но и (или) акт государя либо уполномоченного им органа (Сената, Герольдии, генерал-губернатора, военного губернатора, начальника поселений и т. д.) о назначении («определении»), согласовании назначения на службу[41].
Сенатский указ от 27 сентября 1811 г.[42] распространил на служителей учебной части требований Именного указа от 28 апреля 1798 г. «О правилах производства пенсиона служащим и неслужащим военным и гражданским чиновникам»[43], согласно которому от поступающих на учебную службу лиц должны были быть истребованы: 1) послужные списки о прежней службе, и 2) аттестаты с указанием размера пенсиона и акта, его определившего[44]. Такое условие объяснялось тем, что лицо, находящееся в отставке с назначением ему пенсии, при поступлении по его желанию вновь на службу в этот период не имело права на одновременное получение и оклада жалованья, и пенсии. Если оклад жалованья был менее пенсии, то производилась доплата.
Для совмещения должностей, в особенности оплачиваемых, как правило, требовалось разрешение монарха[45].
Обязательным элементом сложного фактического состава, на основании которого возникало трудовое правоотношение с педагогическим работником как государственным служащим, было принесение им присяги.
В 1820–30-х годах российское правительство было озабочено трудоустройством офицеров, отставленных от службы ввиду ранения и инвалидности, полученных в Отечественную войну 1812 г. В частности, Именным указом от 5 мая 1816 г. «О замещении мест раненными офицерами»[46] устанавливалось «исключительное право» на замещение ряда вакантных должностей указанными лицами. Данный акт указывал населенные пункты, учреждения (в том числе по ведомству министерства просвещения), должности (включая руководящие, педагогические) с окладами жалованья, которые должны были замещаться лишь раненными отставными офицерами в ряде случаев с сохранением им назначенных при отставке пенсий. Основаниями возникновения служебного отношения в таких случаях были: 1) добровольное желание лица; 2) ходатайство специального комитета; 3) акт определения, издаваемый Комитетом министров или уполномоченным министерством.
Особые условия и порядок замещения педагогических должностей в ряде территорий Российской империи (западных и юго-западных землях) были обусловлены ранее сложившимися на указанных землях традициями правового регулирования образовательных отношений. В российском законодательстве выделялось как законодательство локального (ограниченного) действия, к которому относились сохранившие свое действие «местные законы», так и законы Российской империи, принятые с учетом особенностей определенной местности.
Правовая рецепция (процесс заимствования правовых ценностей, норм, институтов, процедур с учетом уровня развития государства, его исторических традиций, правового менталитета, правовой культуры)[47] активно использовалась царским правительством, в том числе и при принятии законов об образовательных организациях, расположенных в центральных частях Российской империи.
В условиях значительного территориального увеличения России, активного развития промышленности, торговли, международных связей, необходимости обеспечения государственной безопасности в период правления Александра I (1801–1825) потребность в квалифицированных кадрах была велика. С расширением сети общеобразовательных школ, созданием новых профессиональных образовательных организаций различных направлений подготовки вводились положения, направленные на обеспечение образовательных учреждений педагогическими кадрами не только надлежащей квалификации, но и «благонадежности».
В начале XIX в. была проведена новая образовательная реформа, повлекшая за собой установление дополнительных условий для замещения педагогических должностей. Дифференциация в регулировании вопросов замещения педагогических должностей была обусловлена в том числе целями, которые были поставлены перед той или иной образовательной организацией, что отражало прежде всего особенности социального устройства России этого времени. Предварительными правилами народного просвещения, утвержденными Именным указом от 24 января 1803 г.[48], в отношении общеобразовательных школ вводился сложный (двух-трехэлементный) юридический состав порядка замещения педагогических должностей — с участием университета учебного округа.
Высочайше утвержденным 5 ноября 1804 г. Уставом учебных заведений, подведомых университетам[49], для замещения должности учителя в приходской школе, уездном училище и гимназии предусматривались (с разными вариациями): 1) испытание; 2) представление директора гимназии; 3) определение (утверждение) университетом округа. Кандидаты на учительские должности должны были быть «благонравны». Работающие педагоги должны были соблюдать названный Устав. «Нерадивые» и в поведении «неблагонравные» после повторного предупреждения со стороны директора по его представлению могли быть уволены университетом. Для учителей частных пансионов были установлены следующие требования: «честное и добропорядочное поведение», наличие письменных свидетельств о способностях и знаниях в тех науках, которые желают преподавать, и способе преподавания.
Более сложный порядок назначения учителей предусматривался в Дерптском учебном округе. Согласно Высочайше утвержденному 4 июня 1820 г. Уставу учебных заведений, подведомых Дерптскому университету[50], основаниями возникновения трудового правоотношения с учителем были: 1) предварительное испытание; 2) включение в кандидатский список; 3) испытание, проводимое училищной комиссией с приглашением членов совета университета; 4) избрание училищной комиссии; 5) утверждение советом университета (за исключением учителей приходских школ). При этом в отличие от Устава 1804 г. при избрании университетом учителей в конкретные гимназии и уездные училища Дерптского учебного округа учитывалось мнение учителя[51]. Условиями замещения должности учителя были: окончание педагогической, филологической или богословской семинарии (учителя уездных училищ и гимназий) и «нравственность» кандидата.
Особые правила замещения педагогических должностей действовали в общеобразовательных учреждениях с первоначальной военной подготовкой. Согласно Уставу Александровского Дворянского военного училища в Туле от 17 декабря 1817 г.[52] учителя определялись особым Советом по военным училищам по представлению училищного совета. В Высочайше же утвержденном 9 февраля 1824 г. постановлении о Неплюевском училище[53] предусматривалось избрание учителей военным губернатором.
В период правления Александра I было открыто незначительное количество профессиональных образовательных организаций. В них по-прежнему профессиональное обучение осуществлялось непосредственно на рабочих местах (аптеках, почтамте) имеющими опыт работы служащими[54]. Ввиду еще неразвитой системы профессионального образования в малочисленных актах о профессиональных училищах этого времени (о коммерческих, судостроительных, лесных училищах) каких-либо требований к образовательному цензу обучающих лиц не устанавливалось, говорилось лишь о подборе учителей, «достойных», «могущих преподавать»[55]. При этом единичные нормы о нравственных и деловых качествах (знании языков) кандидатов устанавливались в отношении педагогов, осуществляющих только воспитательские функции (например, надзирателей).
Для профессионального обучения в некоторых профессиональных училищах допускалось приглашение иностранных мастеров. Так, согласно Высочайше утвержденному 21 мая 1804 г. докладу «О заведении виноградного училища в Крыме» для первоначального устройства виноградарного училища предлагалось пригласить мастеров из Франции и Венгрии, а в Высочайше утвержденной 17 апреля 1820 г. записке Управляющего Министерства внутренних дел «Об учреждении училищ садоводства в полуденных губерниях» говорилось о приглашении специалистов с целью подготовки ими национальных мастеров из Франции и Южной Германии[56].
Попытки государства подготовить оставшихся в бедности женщин определенных слоев к содержанию себя в жизни выражались в создании единичных учреждений по обучению их чисто женским занятиям того времени (рукоделию) с предоставлением им общего образования путем приглашения учителей из казенных училищ[57].
Иным образом регулировались условия и порядок замещения педагогических должностей в высших учебных заведениях (университетах, училищах высших наук, лицеях и академиях (как высших учебных заведениях)), где основными педагогическими должностями были должности профессора и адъюнкта (его преемника). В ходе реформ, проведенных в этот период в сфере высшего образования, были приняты уставы Императорских Дерптского, Виленского, Московского, Харьковского и Казанского университетов.[58] Условия и порядок замещения педагогических должностей, согласно названным уставам, в целом был единообразным и основывался на традициях древних немецких университетов с их «республиканским» управлением[59].
Особенностями порядка замещения педагогических должностей в университетах и академиях, в отличие от организаций общего и среднего профессионального образования, являлись применяемые выборные процедуры: избрание профессоров и адъюнктов коллегами по профессии советом (общим собранием), прохождение кандидатом конкурса, в том числе путем представления своих ученых трудов, чтения пробных лекций[60]. Нравственные качества кандидата на должности профессора и адъюнкта при этом также учитывались. После выборных процедур по определенному Уставом порядку утверждение профессора в должности осуществлял, как правило, монарх или соответствующий министр[61].
Согласно Высочайше утвержденным 5 ноября 1804 г. уставам Императорского Московского университета, Императорского Харьковского института и Императорского Казанского университета при назначении адъюнктов (преемников профессоров) природные россияне, имеющие «нужные знания и качества», имели преимущество перед иностранцами. При нерадивости, неповиновении начальству или уличении избираемых советом чинов, в том числе педагогических работников, в каких-либо «непростительных проступках» Совет имел обязанность удалить от должности таких чиновников после предварительного исследования материалов дела университетском правлением и «по приговору» совета двумя третями голосов. Окончательное решение об удалении с должности принимало «начальство».
В соответствии с выданными названным университетам грамотами[62] университет имел право присваивать ученые степени (кандидата, магистра и доктора) с выдачей диплома. Получившие такие дипломы лица при определении на службу по учебной части в любой части России не должны были более подвергаться какому-либо испытанию. При этом на практике возникали проблемы незаконного присвоения ученых степеней. Об этом свидетельствует Сенатский указ от 25 июня 1817 г.[63], который предписал удалить от должности ряд профессоров Дерптского университета за незаконное их производство в докторы правоведения вследствие нарушений положений устава о порядке производства в докторское звание. За это деяние было также предписано удалить с должностей ректора университета и декана юридического факультета с запрещением их определения к каким-либо должностям. Прочим членам юридического факультета разрешалось продолжать чтение лекций, однако запрещалось быть избираемыми в ректоры и деканы, пока они «впредь оправдают себя к приобретению совершенного во всем доверия».
Каждый университет имел в своей структуре педагогический институт, готовящий выпускников, как правило, на казенном иждивении, к учительской деятельности в училищах его округа. Их воспитанники обязаны были выслужить в учительском звании не менее 6 лет.
Устав Ярославского училища высших наук от 28 января 1805 г.[64] был более скромен и говорил только об утверждении профессоров министром народного просвещения.
Для открываемых технических высших учебных заведений предусматривалось замещение педагогических должностей чиновниками соответствующих ведомств ввиду отсутствия педагогов с соответствующей подготовкой[65].
Лицеи[66] занимали следующую ступень в системе образования после университетов. Педагогические работники назначались либо непосредственно министром, либо директором лицея. При назначении на педагогические должности помимо оценки деловых достоинств учитывались нравственные качества кандидата. В гувернеры Царскосельского лицейского пансиона допускались лишь совершеннолетние лица, имеющие «хорошие свидетельства и опытность в российской службе», владеющие определенными языками.
Таким образом, в основе дифференциации правового регулирования условий и порядка замещения педагогических должностей в рассматриваемый период лежали различные критерии (основания), которые в соответствии с ныне применяемой в научной литературе классификацией в зависимости от относимости к работнику разделяются на объективные и субъектные (непосредственно связанные с личностью работника).
Среди объективных критериев (оснований) в дифференциации допуска к педагогической деятельности в этот период были обозначены: территориальный характер; ведомственная принадлежность; тип (вид) и источник финансирования образовательного учреждения; контингент обучающихся (лица определенного сословия); направление подготовки. К субъектным критериям относились: пол, сословие, происхождение, место воспитания, национальность, вероисповедание, подданство (гражданство) работника.
Педагогический труд женщин применялся уже со второй половины XVIII в. в женских школах повышенного типа. Наименования педагогических должностей, содержащихся в уставах и положениях об образовательных организациях этого периода, самым непосредственным образом указывали на пол работника (служителя), занимающего определенную должность и допускаемого к педагогической деятельности: «учитель» и «учительница», «воспитатель» и «воспитательница», «наставник» и «наставница»[67]. В актах о профессиональных образовательных организациях (за исключением должностей только с воспитательными функциями) и организациях высшего образования наименования должностей женского рода нам не встретились; скорее всего, преподавательские должности в таких организациях в рассматриваемый период замещались только мужчинами. Критерий пола применялся также при возникновении служебных (трудовых) отношений[68], когда в отношении лиц женского и мужского пола применялись различные процедуры определения к должности.
С 1780-х годов в качестве условий допуска к педагогической деятельности дифференцированно выступали как требования к уровню квалификации работника (образовательный ценз (прохождение испытания), ученая степень, опыт педагогической и практической работы по направлению подготовки, наличие ученых трудов), так и этические качества кандидата (благонравность, благонамеренность, благонадежность и т. д.). Назначение педагогических работников осуществлялось уполномоченными органами (университетом, министром, монархом) с применением выборного порядка избрания кандидатов только в отношении педагогов ряда высших учебных заведений (университетов и академий).
Литература
1. Андриановская, И. И. Преемственность в трудовом праве : монография / И. И. Андриановская. — Южно-Сахалинск : СахГУ, 2010. — 264 с.
2. Каптерев, П. Ф. История русской педагогии / П. Ф. Каптерев. — Пг., 1915. — 746 с.
3. Демков, М. И. История русской педагогии Ч. II / М. И. Демков. — СПб., 1897. — 691 с.
4. Рождественский, Н. Руководство к российским законам. — СПб., 1851 [Электронный ресурс]. URL : http://civil.consultant.ru/reprint/books/ 334/175.html#img176 (дата обращения: 06.02.2015).
5. Лушникова, М. В. Теория и методология сравнительного трудового права и права социального обеспечения / М. В. Лушникова // Трудовое право в России и за рубежом. — 2011. — № 2. — С. 2–7.
[1] Федеральный закон от 29.12.2012 № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» // СЗ РФ. 2012. № 53 (Ч. 1), ст. 7598.
[2] СЗ РФ. 2002. № 1, ст. 3.
[3] См. об этом: Андриановская И. И. Преемственность в трудовом праве : монография. Южно-Сахалинск : СахГУ, 2010. С. 6.
[4] См.: Каптерев П. Ф. История русской педагогии. Пг., 1915. С. 135–139.
[5] Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1. Т. 5 (1713–1719). Законы № 2778, 2971, 2979 (далее — ПСЗ): эл. версия. Режим доступа: www.nlr.ru/e-res/law_r/content.html
[6] Там же. Закон № 2937.
[7] Там же. Закон № 3276.
[8] ПСЗ. Собр. 1. Т. 6 (1720–1722). Закон № 3718.
[9] ПСЗ. Собр. 1. Т. 7 (1723–1727). Закон № 4443.
[10] Именной указ от 23.02.1725 «О приглашении ученых людей в Российскую Академию наук и о выдаче желающим ехать в Россию путевых пособий» // ПСЗ. Собр. 1. Т. 7 (1723–1727). Закон № 4663.
[11] ПСЗ. Собр. 1. Т. 8 (1728–1732). Закон № 5881.
[12] ПСЗ. Собр. 1. Т. 12 (1744–1748). Закон № 9425.
[13] ПСЗ. Собр. 1. Т. 14 (1754–1757). Закон № 10776.
[14] Там же. Закон № 10346.
[15] Там же. Закон № 10724.
[16] См. об этом: Демков М. И. История русской педагогии. Ч. II. СПб., 1897. С. 419.
[17] ПСЗ. Собр. 1. Т. 15 (1758 — 26 июня 1762). Закон № 10860.
[18] ПСЗ. Собр. 1. Т. 16 (28 июня 1762 — 1764). Закон № 12154.
[19] ПСЗ. Собр. 1. Т. 17 (1765–1766). Закон № 12741.
[20] ПСЗ. Собр. 1. Т. 20 (1775–1780). Закон № 14299.
[21] ПСЗ. Собр. 1. Т. 32 (1784–1788). Законы № 16058, 16275.
[22] ПСЗ. Собр. 1. Т. 22 (1784–1788). Закон № 16421.
[23] ПСЗ. Собр. 1. Т. 22 (1784–1788). Закон № 16342; Т. 27 (1802–1803). Закон № 20670; Т. 28 (1804–1805). Закон № 21610.
[24] ПСЗ. Собр. 1. Т. 25 (1798–1799). Закон № 18539.
[25] ПСЗ. Собр. 1. Т. 24 (6 ноября 1796 — 1797). Закон № 17733; Т. 25 (1798–1799). Законы № 18960, 18854.
[26] Там же. Закон № 18102.
[27] ПСЗ. Собр. 1. Т. 22 (1784–1788). Закон № 16316; Т. 23 (1789–1799). Закон № 17028.
[28] Рождественский Н. Руководство к российским законам. СПб., 1851 (доступно по: http://civil.consultant.ru/reprint/books/334/175.html#img176).
[29] ПСЗ. Собр. 1. Т. 19 (1770–1774). Законы № 13596, 13760; Т. 25 (1798–1799). Закон № 18622; Т. 32 (1812–1814). Закон № 25232.
[30] ПСЗ. Собр. 1. Т. 32 (1812–1814). Закон № 24951.
[31] ПСЗ. Собр. 1. Т. 38 (1822–1823). Закон № 29024.
[32] ПСЗ. Собр. 1. Т. 38 (1822–1823). Закон № 29183.
[33] ПСЗ. Собр. 1. Т. 11 (1740–1743). Законы № 8049, 8081; Т. 22 (1784–1788). Закон № 15978; Т. 26 (1800–1801). Законы № 19376, 19408; Т. 27 (1802–1803). Закон № 20542; Т. 28 (1804–1805). Закон № 21163; Т. 32 (1812–1814). Закон № 25506; Т. 35 (1818). Закон № 27520; Собр. 2. Т. 3 (1828). Закон № 1853; Т. 5 (1830). Закон № 3510; Т. 40 (1825). Закон № 30413.
[34] ПСЗ. Собр. 2. Т. 1 (12 декабря 1825 — 1826). Закон № 64.
[35] ПСЗ. Собр. 1. Т. 15 (1758 — 26 июня 1762). Закон № 11223.
[36] ПСЗ. Собр. 1. Т. 27 (1802–1803). Закон № 20800.
[37] ПСЗ. Собр. 1. Т. 21 (1781–1783). Закон № 15117; Т. 25 (1798–1799). Закон № 18321; Т. 38 (1822–1823). Закон № 29041.
[38] ПСЗ. Собр. 1. Т. 38 (1822–1823). Закон № 29151.
[39] ПСЗ. Собр. 1. Т. 23 (1789 — 31 октября 1796). Закон № 16930; Т. 26 (1800–1801). Закон № 19961; Т. 31 (1810–1811). Закон № 24483.
[40] ПСЗ. Собр. 1. Т. 28 (1804–1805). Закон № 21273; Т. 30 (1808–1809). Закон № 23771; Т. 31 (1810–1811). Закон № 24483.
[41] ПСЗ. Собр. 1. Т. 7 (1723–1727). Закон № 4847; Т. 26 (1800–1801). Закон № 19271; Т. 27 (1802–1803). Закон № 20608; Т. 31 (1810–1811). Закон № 24827; Т. 38 (1822–1823). Закон № 29274.
[42] ПСЗ. Собр. 1. Т. 31 (1810–1811). Закон № 24793.
[43] ПСЗ. Собр. 1. Т. 25 (1798–1799). Закон № 18502.
[44] ПСЗ. Собр. 1. Т. 31 (1810–1811). Законы № 24462, 24793.
[45] ПСЗ. Собр. 1. Т. 33 (1815–1816). Закон № 26041.
[46] ПСЗ. Собр. 1. Т. 33 (1815–1816). Законы № 26255, 26427, 26565.
[47] См. об этом: Лушникова М. В. Теория и методология сравнительного трудового права и права социального обеспечения // Трудовое право в России и за рубежом. 2011. № 2. С. 4.
[48] ПСЗ. Собр. 1. Т. 27 (1802–1803). Закон № 20597.
[49] ПСЗ. Собр. 1. Т. 28 (1804–1805). Закон № 21501. — Из ведения университетов исключались лишь учебные заведения Святейшего Синода.
[50] ПСЗ. Собр. 1. Т. 37 (1820–1821). Закон № 28303.
[51] ПСЗ. Собр. 1. Т. 28 (1804–1805). Закон № 21220.
[52] ПСЗ. Собр. 1. Т. 34 (1817). Закон № 27187.
[53] ПСЗ. Собр. 1. Т. 39 (1824). Закон № 29770.
[54] ПСЗ. Собр. 1. Т. 37 (1820–1821). Законы № 28612, 28642.
[55] ПСЗ. Собр. 1. Т. 27 (1802–1803). Законы № 20651, 20766; Т. 28 (1804–1805). Законы № 21266, 21207; Т. 30 (1808–1809). Закон № 22944.
[56] ПСЗ. Собр. 1. Т. 28 (1804–1805). Закон № 21293; Т. 37 (1820–1821). Закон № 28238.
[57] ПСЗ. Собр. 1. Т. 30 (1808–1809). Закон № 23346.
[58] ПСЗ. Собр. 1. Т. 27 (1802–1803). Закон № 20765; Т. 28 (1804–1805). Законы № 21498–21500; Т. 37 (1820–1821). Закон № 28302.
[59] См. об этом: ПСЗ. Собр. 2. Т. 1 (12 декабря 1825 — 1826). Закон № 498.
[60] ПСЗ. Собр. 1. Т. 27 (1802–1803). Законы № 20480, 20531; Т. 30 (1808–1809). Закон № 23185.
[61] ПСЗ. Собр. 1. Т. 27 (1802–1803). Законы № 20551, 20701.
[62] ПСЗ. Собр. 1. Т. 27 (1802–1803). Закон № 20551; Т. 28 (1804–1805). Законы № 21502–21504.
[63] ПСЗ. Собр. 1. Т. 34 (1817). Закон № 26940.
[64] ПСЗ. Собр. 1. Т. 28 (1804–1805). Закон № 21606.
[65] Устав учреждаемого Института для образования инженеров по ведомству Корпуса путей сообщения (Учреждение от 20 ноября 1808 г. «Об управлении водными и сухопутными сообщениями») // ПСЗ. Собр. 1. Т. 30 (1808–1809). Закон № 23996; Т. 38 (1822–1823). Закон № 29702.
[66] Высочайше утвержденные 12 августа 1810 г. Постановление о лицее, 2 мая 1817 г. Устав Ришельевского лицея // ПСЗ. Собр. 1. Т. 31 (1810–1811). Закон № 24325; Т. 32 (1812–1814). Закон № 25509; Т. 34 (1817). Закон № 26827.
[67] См., напр.: Высочайше утвержденный 31 августа 1807 г. Устав для приходских училищ в Волынской, Киевской и Подольской губерниях // ПСЗ. Собр. 1. Т. 29 (1806–1807). Закон № 22605.
[68] См., напр.: ПСЗ. Собр. 2. Т. 30 (1855). Закон № 29625; Т. 44 (1869). Закон № 47131.
