АВТОРЫ: Осинцев Д. В., Барабанова С. В.
АННОТАЦИЯ
В статье рассматриваются вопросы квалификации административных правонарушений в деятельности руководителей и педагогических работников образовательных организаций. По мнению авторов, их ответственность за нарушения в сфере образования должна носить специфический характер; необходимо правильно применять восстановительные меры, направленные на нормализацию образовательного процесса, а не административные санкции. Предлагаются варианты квалификации отдельных видов административных правонарушений, рассматривается возможность освобождения от ответственности за экономические упущения в сфере образования, анализируются особенности ответственности образовательных организаций и педагогических работников при выполнении ими государственных и общественных функций, в том числе в составе диссертационных советов.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Административная ответственность; статус педагогического работника; образовательная организация; квалификация правонарушений; административная юрисдикция.
Тема, вынесенная авторами в заголовок, практически не исследована в отечественной литературе. Между тем вопросы административной юрисдикции имеют давнюю историю, сложную природу и потому постоянно находятся в сфере внимания теоретиков и практиков. Теория и законодательные основы административно-деликтного права обстоятельно изложены в монографии с аналогичным названием[1]. Ее автор с удовлетворением говорит уже о толерантности в подходах к изложению процессуальных разделов в учебниках по административному праву[2].
Часть 1 ст. 47 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации»[3] (далее — Закон об образовании), рамочным образом определяя правовой статус педагогического работника, включает в его состав совокупность прав и свобод (в том числе академических прав и свобод), социальных гарантий и компенсаций, ограничений, обязанностей и ответственности, которые установлены законодательством Российской Федерации и законодательством субъектов Российской Федерации. Учитывая особое положение педагогических работников и образовательных организаций, сочетание в их деятельности творческих и императивных (стандартных) средств регулирования (регламентации), все более активное привнесение западных стереотипов в сферу образования, вопросы привлечения к ответственности (статус нарушителей, существующие механизмы), равно как и в целом проблема защиты прав и нарушенных интересов участников образовательных отношений, должны вызывать значительный интерес. Тем не менее, несмотря на многочисленные публикации по вопросам образовательного законодательства (их уже более 4 000, включенных только в распространенные правовые базы), вопросы ответственности за правонарушения в сфере образования рассматриваются не так уж часто[4].
Поэтому нельзя не отметить авторов учебника «Образовательное право», которые уделили внимание этой теме в ее комбинаторике, упомянув и административную ответственность хотя бы педагогических работников со ссылкой на ряд статей КоАП РФ[5] и проблему четкой идентификации субъектов правонарушений в тех случаях, когда ими, согласно действующему законодательству, являются должностные лица[6].
Образовательные правоотношения в значительной степени носят узкокорпоративный характер, поэтому во многих случаях основания для дисциплинарной ответственности индивидуализированы и даже уникальны, а уголовной ответственности подлежит в основном руководство образовательной организации. Видимо, из-за того, что Пленум Верховного суда РФ в постановлении от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях»[7] разъяснил следующее: «Не образует состав получения взятки принятие должностным лицом денег, услуг имущественного характера и т. п. за совершение действий (бездействие), хотя и связанных с исполнением его профессиональных обязанностей, но при этом не относящихся к полномочиям представителя власти, организационно-распорядительным либо административно-хозяйственным функциям» (п. 7). Ранее, в постановлении Пленума Верховного суда РФ от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий»[8] были названы ключевые для привлечения к уголовной ответственности признаки должностного лица по каждой из заявленных выше позиций, и вопросы ответственности педагогических работников в этой части были сняты: педагог — не администратор, следовательно, он не может выступать в качестве должностного лица. Тем не менее явные противоречия этому правилу встречаются и в судебной практике[9], и в литературе.
Необходимо также обозначить еще один подводный камень, который может вызвать куда более катастрофические последствия для образовательной организации, чем даже возможное привлечение ее должностных лиц к уголовной ответственности, — это проявление «чрезмерной заботы о благосостоянии образовательной организации», так как ст. 19.28 КоАП РФ гласит: «Незаконные передача, предложение или обещание от имени или в интересах юридического лица должностному лицу, лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, иностранному должностному лицу либо должностному лицу публичной международной организации денег, ценных бумаг, иного имущества, оказание ему услуг имущественного характера, предоставление имущественных прав за совершение в интересах данного юридического лица должностным лицом, лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, иностранным должностным лицом либо должностным лицом публичной международной организации действия (бездействие), связанного с занимаемым ими служебным положением, — влечет наложение административного штрафа на юридических лиц в размере до трехкратной суммы (курсив авт.) денежных средств, стоимости ценных бумаг, иного имущества, услуг имущественного характера, иных имущественных прав, незаконно переданных или оказанных либо обещанных или предложенных от имени юридического лица, но не менее одного миллиона рублей (курсив авт.) с конфискацией денег, ценных бумаг, иного имущества или стоимости услуг имущественного характера, иных имущественных прав». При наличии квалифицированного состава размер административного штрафа вырастает до стократной суммы (курсив авт.) денежных средств.
Налицо некий нормативный парадокс: помощь любого благотворителя, попечителя, иного добросовестного радетеля за судьбу образовательной организации может обернуться для него крахом, так как вполне понятно, что от ее имени будет выступать уполномоченное должностное лицо, а, как следует из цитируемой статьи, цели получения имущественных выгод при этом не оговариваются. Причем в данном случае согласно ч. 1 ст. 4.5 КоАП РФ установлен наиболее длительный срок давности привлечения к административной ответственности — 6 лет с момент совершения (обнаружения).
В рамках института административной ответственности юрисдикционный статус образовательной организации и педагогических работников может быть дифференцирован по двум основаниям:
во-первых, они выступают общими или специальными субъектами общераспространенных административных правонарушений, отвечая за санитарное состояние, противопожарную безопасность, режим труда и отдыха и т. д.,
во-вторых, они выступают не только специальными, но и специфическими субъектами (так как никто, кроме них, соответствующих правонарушений совершить не может) правонарушений, предусмотренных ст. 5.57 «Нарушение права на образование и предусмотренных законодательством об образовании прав и свобод обучающихся образовательных организаций» и ст. 19.30 КоАП РФ «Нарушение требований к ведению образовательной деятельности».
Часть 7 ст. 28 Закона об образовании устанавливает, что образовательная организация несет ответственность в установленном законодательством РФ порядке за невыполнение или ненадлежащее выполнение функций, отнесенных к ее компетенции, за реализацию не в полном объеме образовательных программ в соответствии с учебным планом, качество образования своих выпускников, а также за жизнь и здоровье обучающихся, работников образовательной организации (курсив авт.). Представляется, что законодателю следовало подчеркнуть особый, специфический характер этой некодифицированной ответственности. При этом она может заключаться в негативных последствиях для образовательной организации в части лицензионных и аккредитационных возможностей.
Далее законодатель устанавливает основания исключительно для наступления административной ответственности: «За нарушение или незаконное ограничение права на образование и предусмотренных законодательством об образовании прав и свобод обучающихся, родителей (законных представителей) несовершеннолетних обучающихся, нарушение требований к организации и осуществлению образовательной деятельности образовательная организация и ее должностные лица несут административную ответственность в соответствии с КоАП РФ» (курсив авт.).
Статья 5.57 КоАП РФ предусматривает ответственность за нарушение права на образование и предусмотренных законодательством об образовании прав и свобод обучающихся образовательных организаций.
Интересно складывается практика ее применения.
Так, Верховный суд РФ признал недоказанной вину образовательного учреждения в совершении вмененного правонарушения, предусмотренного цитируемой статьей КоАП РФ, так как денежные средства вносятся родителями обучающихся в виде пожертвований и исключительно на добровольной основе (постановление от 27.11.2015 № 31-АД15-18[10]). Между тем в ч. 1 ст. 5.57 КоАП РФ не говорится о способах получения денежных средств (добровольно или под давлением они вносятся), она предусматривает ответственность за нарушение или незаконное ограничение права на образование, выразившиеся в нарушении или ограничении права на получение общедоступного и бесплатного образования (курсив авт.). В этой связи представляется, что денежные средства на организацию обучения вообще не могут быть получены от родителей.
Необходимо также рассмотреть вопрос о наличии состава административного правонарушения, предусмотренного ст. 19.28 КоАП РФ.
Ошибочную квалификацию можно встретить в другом деле, рассмотренном Самарским областным судом (постановление от 24.07.2014 по делу № 4а-408/2014), где лица привлечены по ч. 1 ст. 5.57 КоАП РФ за факт направления учреждением благотворительных пожертвований на проведение ремонта, оплату пени в Пенсионный фонд России. Однако цитируемая статья не содержит подобного состава правонарушений, и у правоприменителя нет права «додумывать» юрисдикционные нормы или читать их между строк.
Иной случай неверной квалификации содержится в постановлении Калининградского областного суда от 4 декабря 2015 г. по делу № 4А-486/2015. Образовательное учреждение привлекли к административной ответственности за то, что на официальном сайте информация об учреждении не размещается и не обновляется; согласно решению суда, действия учреждения нарушают права участников образовательного процесса в части открытости и общедоступности информационных ресурсов, содержащих информацию о деятельности учреждения. Однако и этот состав отсутствует в ст. 5.57 КоАП РФ, поэтому можно было бы поставить вопрос о расширении субъектного состава и возможной квалификации подобных нарушений со стороны образовательных организаций по аналогии со ст. 13.27 «Нарушение требований к организации доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления и ее размещению в сети "Интернет"» или ст. 13.28 КоАП РФ «Нарушение порядка предоставления информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления». Безусловно, для этого требуется внести необходимые изменения в КоАП РФ.
Еще одна ошибка в квалификации обнаружена нами в постановлении Санкт-Петербургского городского суда от 7 апреля 2014 г. №4а-331/14, из которого следует, что образовательную организацию привлекли к административной ответственности, предусмотренной ч. 2 ст. 5.57 КоАП РФ, за то, что она не в полном объеме обеспечила реализацию ФГОС основного общего образования, что подтверждается учебным планом обучения на дому по индивидуальным образовательным программам. Однако ч. 2 названной статьи подобного состава не содержит!? Необходимо было установить, какие именно права были нарушены, поскольку отступление от требований стандартов требует вменения ч. 2 ст. 19.30 КоАП РФ.
Представляется интересным дело, рассмотренное Верховным судом Республики Дагестан. Истец направил жалобу в адрес ответчика по факту неправомерных и предвзятых действий директора школы и учителя физики к его сыну. В жалобе он просил определить дальнейший порядок и форму получения образования его сыном по физике. Ответчиком требования истца не разрешены. Решением суда в удовлетворении требования отказано, поскольку факта нарушения прав истца не установлено (апелляционное определение от 06.11.2014 по делу № 33-3492/2014).
Следует принять во внимание, что вопросы частного характера, не влияющие на публичный режим деятельности образовательной организации, не являются предметом административной юрисдикции, и в настоящее время споры по защите нарушенных прав в сфере образования не имеют надлежащей юрисдикционной поддержки.
Однако данную ситуацию нельзя назвать удовлетворительной. Нам удалось обнаружить в опубликованных материалах судебной практики 32 сложных случая, которые потребовали рассмотрения вопросов в нескольких инстанциях. При этом треть рассмотренных дел была ошибочно квалифицирована, однако не по причине некомпетентности административных органов или судей, а вследствие того, что судебное разбирательство обусловливалось намерением защитить нарушенные права на получение качественного образования. Полагаем, что посредством административной ответственности нельзя создать действенный восстановительный механизм. В подобных случаях участникам конфликта или спорной ситуации требуется методическая, педагогическая, экспертная, финансовая поддержка соответствующих образовательных организаций, использование защитного механизма, предусмотренного ст. 45 Закона об образовании (комиссия по урегулированию споров участников образовательных отношений). Вследствие применения чисто репрессивного механизма эффект можно получить обратный.
Обратимся теперь к спорным вопросам квалификации по ст. 19.30 КоАП РФ «Нарушение требований к ведению образовательной деятельности и организации образовательного процесса». Ее реализацию опосредуют различные административные режимы, поэтому результаты правоприменения должны быть очень значительными.
Однако административных дел по применению данной статьи также не очень много: 117 — по состоянию на 1 января 2017 г. Следует отметить, что ошибок в квалификации или спорных вопросов почти не встречается. По нашему мнению, появление данной статьи в КоАП РФ представляется довольно спорным: по сути, в ней изложены условия привлечения к ответственности за нарушение требований о лицензировании отдельного вида деятельности, и вполне применимыми и достаточными в данном случае оказались бы статьи 14.1 и 19.20 КоАП РФ.
Отдельного рассмотрения требуют профессиональные ситуации, обуславливающие особый статус педагогических работников.
Прежде всего, мы имеем в виду тех, кто привлекается к выполнению государственных и общественных функций. Подлежат ли они административной ответственности и в качестве кого — должностных лиц или субъектов, выполняющих профессиональные обязанности? Педагогические работники могут привлекаться в качестве экспертов при осуществлении государственного контроля (надзора), независимых экспертов или специалистов — для участия в деятельности различных комиссий, связанных с прохождением государственной или муниципальной службы, в работе диссертационных советов, при государственной аттестации научно-педагогических кадров, при проведении аккредитационной экспертизы и пр.
В отдельных случаях КоАП РФ дает прямой ответ на данный вопрос. Так, например, согласно п. 4 примечания к ст. 9.1, «эксперты в области промышленной безопасности, совершившие при проведении экспертизы промышленной безопасности административные правонарушения, предусмотренные настоящей статьей, несут административную ответственность как должностные лица» (курсив авт.).
В примечании к ст. 14.54 КоАП РФ закреплено: «Эксперт организации, проводивший специальную оценку условий труда, совершивший при проведении специальной оценки условий труда административное правонарушение, предусмотренное настоящей статьей, несет административную ответственность как должностное лицо».
В иных случаях они отвечают как граждане, выполняющие профессиональные функции, согласно ст. 17.9: «Заведомо ложные показание свидетеля, пояснение специалиста, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод при производстве по делу об административном правонарушении или в исполнительном производстве — влечет наложение административного штрафа в размере от одной тысячи до одной тысячи пятисот рублей».
Согласно ст. 19.26 КоАП РФ «заведомо ложное заключение эксперта при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля — влечет наложение административного штрафа в размере от одной тысячи до трех тысяч рублей; заведомо ложное заключение экспертом по аккредитации, техническим экспертом при подготовке экспертного заключения, акта выездной экспертизы, акта экспертизы — влечет наложение административного штрафа в размере от двадцати тысяч до пятидесяти тысяч рублей».
Для независимых экспертов и специалистов — членов комиссий по вопросам прохождения государственной и муниципальной службы никакой вид ответственности не установлен. За деятельность диссертационных советов несет ответственность руководитель образовательной или научной организации[11]. Полагаем, что правило должно быть достаточно простым и емким: если лица дают профессиональные оценки, на основе которых делаются выводы официальных решений и (или) которые непосредственно влияют на реализацию правового статуса третьих лиц, указанные субъекты должны нести ответственность как должностные лица. Если же их заключения могут быть положены в основу соответствующего решения или не создают непреодолимых препятствий в реализации статуса граждан, то они несут ответственность как физические лица за нарушение требований, установленных административными регламентами и стандартами (режимами). В этой связи члены диссертационного совета могут отвечать исключительно как физические лица за нарушение порядка государственной аттестации научных кадров (так как соискатель волен выбирать любой диссертационный совет, его работа носит дискуссионно-полемический характер, а принимаемые решения неоднократно подвергаются экспертизе, и завершается процесс административным актом Минобрнауки России), но субъекты, выдающие документы о соответствующем уровне образования, — как должностные лица. Равным образом иные педагогические работники, привлекаемые для оказания профессионального содействия при выполнении общественных и государственных функций, несут ответственность как физические лица, кроме единичных случаев наделения их некоторыми властными полномочиями, чьи решения являются официальными и обязательными, могут быть оспорены, но не являются дискутируемыми в профессиональном плане.
Поэтому представляется недопустимой как не соответствующая требованиям закона практика расширительного толкования характера деятельности педагогических работников и отнесение их обычной профессиональной деятельности, согласно ТК РФ[12] и Закону об образовании к оперативно-распорядительной, с элементами управленческой[13].
Имеется очень тонкая грань, касающаяся экономики сферы образования, где распоряжение имуществом образовательной организации не может быть рассмотрено как злоупотребление полномочием либо злоупотребление правом (курсив авт.), и в этой связи ее руководитель не выступает должностным лицом и может нести исключительно гражданско-правовую либо административную ответственность по ст. 7.24 КоАП РФ (аналогичным статьям законов субъектов РФ об административных правонарушениях), но не выступает субъектом преступления. Сказанное убедительно иллюстрирует арбитражная практика.
Так, из постановления ФАС Волго-Вятского округа от 2 декабря 2011 г. по делу № А31-7510/2010[14] усматривается, что территориальное управление Росимущества обратилось в арбитражный суд с иском к ФГОУ СПО «Костромской энергетический техникум имени Ф.В. Чижова» и ИП Разживину А.А. о признании договоров аренды недействительными (ничтожными), взыскании с техникума в доход федерального бюджета неосновательного обогащения, обязании ИП освободить арендованные согласно названным договорам помещения.
Исковые требования основаны на ст.ст. 168, 301, 447 и 1102 Гражданского кодекса РФ[15], п. 9 постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2006 г. № 21 «О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами споров с участием государственных и муниципальных учреждений, связанных с применением статьи 120 Гражданского кодекса РФ»[16] и мотивированы тем, что названные договоры являются ничтожными, поскольку заключены без согласия собственника и без соблюдения надлежащей конкурсной процедуры, следовательно, полученная по этим договорам арендная плата привела к неосновательному обогащению техникума и подлежит взысканию, а объект аренды — истребованию из чужого незаконного владения.
Решением Арбитражного суда Костромской области от 2 июня 2011 г., оставленным без изменения постановлением Второго арбитражного апелляционного суда от 11 августа 2011 г., в удовлетворении исковых требований отказано.
При этом суды руководствовались ст.ст. 296, 608, 1102 и 1105 Гражданского кодекса РФ, п. 3 постановления Правительства РФ от 30 июня 1998 г. № 685 «О мерах по обеспечению поступления в федеральный бюджет доходов от использования федерального имущества»[17], п. 11 ст. 39 Закона РФ от 10 июля 1992 г. № 3266-1 «Об образовании»[18], ст. 8 Федерального закона от 29 июля 1998 г. № 135-ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации»[19], а также п. 26 совместного постановления Пленума ВС РФ от 12 ноября 2001 г. № 15 и Пленума ВАС РФ от 15 ноября 2001 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса РФ об исковой давности»[20] и исходили из того, что техникум, являющийся образовательным учреждением и оперативным управляющим в отношении объекта аренды, обладал самостоятельным правом сдать в аренду спорное имущество без проведения его оценки, а потому неосновательное обогащение у техникума не возникло.
Объекты аренды являются собственностью Российской Федерации и переданы в оперативное управление техникуму как государственному образовательному учреждению, которое находится, в силу п.п. 1.1 и 1.5 устава, в ведении Министерства энергетики РФ и является юридическим лицом.
В соответствии с п. 1 ст. 296 Гражданского кодекса РФ учреждение, за которым имущество закреплено на праве оперативного управления, владеет, пользуется и распоряжается этим имуществом в пределах, установленных законом, в соответствии с целями своей деятельности, заданиями собственника и назначением этого имущества.
Право сдачи имущества в аренду принадлежит его собственнику; арендодателем могут быть лица, уполномоченные законом или собственником сдавать имущество в аренду (ст. 608 ГК РФ).
В соответствии с п. 11 Закона об образовании, действовавшего на тот момент, образовательное учреждение вправе выступать в качестве арендатора и арендодателя имущества, при этом сдача в аренду государственным учреждением закрепленных за ним объектов собственности осуществляется без права выкупа с согласия совета образовательного учреждения.
Указанной нормой права было предусмотрено исключение из общего правила, установленного п. 1 ст. 298 ГК РФ, о том, что учреждение не вправе отчуждать или иным способом распоряжаться закрепленным за ним имуществом и имуществом, приобретенным за счет средств, выделенных ему по смете. То есть, специальный закон предоставлял образовательному учреждению право сдавать закрепленное за ним имущество в аренду. Учет особого статуса образовательного учреждения обеспечил применение надлежащей правовой нормы.
Конституционный суд РФ в определении от 13 мая 2010 г. № 689-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы муниципального образования – городского округа "Город Зеленогорск" Красноярского края на нарушение конституционных прав и свобод положениями статьи 15 Федерального закона "О социальной защите инвалидов в Российской Федерации"»[21] указал, что полномочия по управлению государственной и (или) муниципальной собственностью по своей природе не являются ни государственным полномочием, ни полномочием органов местного самоуправления. Следуя этой логике, выбор контрагентов и определение существенных условий договоров с ними не связаны с публично-правовым статусом педагогических работников и административного персонала образовательных организаций, поэтому сам факт совершения таких действий (сделок) не является наказуемым. Таким образом, очевидно, что подобного рода сделки с имуществом образовательной организации не могут подпадать под категорию «злоупотребление полномочием». Это либо обычная хозяйственная операция, предпринимательский риск, либо, может быть, злоупотребление правом, но не повод для уголовной юрисдикции.
Судебная практика, как показывает жизнь[22], не может единообразно и обособленно от развития и согласования с юридической теорией решить сложные проблемы юрисдикционного статуса работников системы образования, обеспечить действенный механизм защиты прав и законных интересов участников образовательных отношений. Юристам следует всерьез проработать, обосновать, закрепить нормативно-правовой статус преподавателя в привязке ко всем отраслям права и разнообразным видам их профессиональной деятельности, чтобы положить конец лживой судебной статистике и необоснованным уголовным преследованиям за преступления, субъектами которых преподаватели являться не могут, привлечениям к административной ответственности за нарушения, которые не являются административно наказуемыми деяниями, искусственному расширительному использованию терминологии управленческой деятельности ко всем без исключения преподавателям — конечно, при условии грамотного прочтения не только УК РФ или КоАП РФ, законодательства о коррупции и т. п., но прежде всего — самого законодательства РФ об образовании. В конце концов, это лишь демонстрация слабости юридической теории, если представители разных отраслей единой науки не могут договориться о терминах и их единообразном применении. Когда-то затяжные и отчасти ортодоксальные дискуссии о делении права на отрасли и невозможности выделения образовательного права надолго затормозили развитие образовательного законодательства и теории образовательных отношений. Сегодня уже пора говорить о том, что нельзя допускать дискредитации социально значимой сферы общественных отношений или занижать возможности правовой защиты ее участников в угоду чьих-то теоретизирований, сохраняя преемственность практики карательно-санкционного правоприменения.
Литература
1. Барабанова, С. В. Совершенствование законодательства об административной ответственности за правонарушения в сфере образования и практика его применения / С. В. Барабанова, М. Ю. Челышев, А. Н. Шпагонов // Ежегодник российского образовательного законодательства. — 2011. — Т. 6. — С. 143–152.
2. Барабанова, С. В. Актуальные вопросы ответственности в сфере образования / С. В. Барабанова // Ежегодник российского образовательного законодательства. — 2012. — Т. 7. — С. 6–19.
3. Галахова, А. В. Судебное толкование организационно-распорядительных функций, осуществляемых работниками в сфере образования / А. В. Галахова // Уголовное право. — 2016. — № 4. — С. 22–28.
4. Давыдов, К. В. Законодательство об административной ответственности за правонарушения в сфере образования и защита прав субъектов образовательных отношений / К. В. Давыдов // Вестник Омской юридической академии. — 2016. — № 2. — С. 68–73.
5. Кирин, А. В. Административно-деликтное право: теория и законодательные основы / А. В. Кирин. — М. : Норма, 2012. — 464 с.
6. Образовательное право : учебник / под ред. А. И. Рожкова. — М. : Юрайт, 2016. — 324 с.
[1] Кирин А. В. Административно-деликтное право: теория и законодательные основы. М. : Норма, 2012. 464 с.
[2] Там же. С. 163.
[3] СЗ РФ. 2012. № 53, ст. 7598.
[4] См., например: Давыдов К. В. Законодательство об административной ответственности за правонарушения в сфере образования и защита прав субъектов образовательных отношений // Вестник Омской юридической академии. 2016. № 2. С. 68–73; Барабанова С. В. Актуальные вопросы ответственности в сфере образования // Ежегодник российского образовательного законодательства. 2012. Т. 7. С. 6–9; Барабанова С. В., Челышев М. Ю., Шпагонов А. Н. Совершенствование законодательства об административной ответственности за правонарушения в сфере образования и практика его применения// Ежегодник российского образовательного законодательства. 2011. Т. 6. С. 143–152.
[5] Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 1 (ч. 1), ст. 1.
[6] Образовательное право : учебник / под ред. А. И. Рожкова. М. : Юрайт, 2016. С. 178.
[7] БВС РФ. 2013. № 9.
[8] БВС РФ. 2009. № 12.
[9] См., напр., кассационное определение Пермского краевого суда от 15.03.2012 по делу № 22-1327. Постановление Президиума Ярославского областного суда от 06.07.2016 № 44у-51/2016.
[10] Режим доступа: http://www.zakonrf.info/suddoc/1c0905791850cd5c50d2d534272b7308.
[11] Об утверждении Положения о совете по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук: приказ Минобрнауки России от 13.01.2014 № 7 // Российская газета. 2014.05 марта.
[12] Трудовой кодекс Российской Федерации от 30.12.2001 № 197-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 1 (ч. 1), ст. 3.
[13] См. об этом: Галахова А. В. Судебное толкование организационно-распорядительных функций, осуществляемых работниками в сфере образования// Уголовное право. 2016. № 4.
[14] Режим доступа: http://kad.arbitr.ru/Card/fb79885b-2255-458d-ac95-d8e0e79e010b.
[15] Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ // СЗ РФ. 1994. № 32, ст. 3301; Гражданский кодекс Российской Федерации (часть (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 5, ст.410.
[16] Вестник ВАС РФ. 2006. № 8.
[17] Российская газета. 1998. 08 июля.
[18] Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1992. № 30, ст. 1797. Признан утратившим силу с 01.09.2013 Федеральным законом от 29.12.2012 № 273-ФЗ.
[19] Российская газета. 1998. 06 авг.
[20] Вестник ВАС РФ. 2002. № 1.
[21] Электронная библиотека: sudbiblioteka.ru/ks/docdelo_ks/konstitut_big_8729.htm.
[22] См.: Галахова А. В. Указ. соч.
