АВТОРЫ: Шевелева Н. А.
АННОТАЦИЯ
В статье анализируется действующее законодательство в сфере образования, регламентирующее электронное обучение, использование дистанционных технологий и онлайн-курсов. Предпринимается попытка увидеть объем вопросов, которые могут и должны быть урегулированы локальными актами образовательной организации, внедряющей онлайн-курсы в традиционный учебный процесс, а также определить границы локального правотворчества, с целью обеспечения прав и интересов, обучающихся и преподавателей, закрепленных в федеральном законе. В результате проведенного исследования автором сделано несколько выводов, ключевыми из которых являются следующие. Во-первых, онлайн-курсы признаются допустимым и приемлемым явлением в традиционном учебном процессе, способным заменить привычные виды учебной деятельности (лекции, семинары, аттестацию и др.). Во-вторых, электронное обучение не может быть представлено совокупностью онлайн-курсов, в электронном обучении остается место непосредственному контакту преподавателя и студента, меняется лишь среда, аудитория в физическом смысле уступает место информационной среде, в которой обучающий и обучаемые существуют независимо во времени и пространстве, осуществляя коммуникации, в том числе в любое удобное для себя время. В-третьих, действующее образовательное законодательство позволяет рассматривать нормативное правовое регулирование использования онлайн-курсов прерогативой самой образовательной организации.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Онлайн-курсы; МООК; Coursera; национальная платформа «Открытое образование»; федеральные государственные образовательные стандарты; электронное обучение; порядок осуществления образовательной деятельности; идентификация обучающегося; контактная работа; локальный акт.
Онлайн-курсы — явление относительно новое в образовательной сфере России, однако российскими университетами уже накоплен некоторый опыт использования таких курсов как в технологиях, применяемых Coursera (или другими зарубежными образовательными платформами), так и собственно российских продуктов (Лекториум, Универсариум и др.)[1]. Действует национальная платформа «Открытое образование», созданная содружеством ведущих университетов[2], предлагающая слушателям около 300 учебных онлайн-курсов, подготовленных с учетом требований федеральных образовательных стандартов. Развитие интернет-образования в России от эпохи дополнительного образования, когда мотивацией служил исключительно интерес к получению новых знаний, а возможность получения документа об образовании не рассматривалась в качестве определяющей, вплотную подошло к внедрению онлайн-курсов в ткань традиционного классического образования, реализацию основных образовательных программ. Студенческая мотивация расширяется за счет возможности получения документа о результатах освоения онлайн-курсов. Эти обстоятельства не могут не порождать правовых проблем, имманентно возникающих при соприкосновении новых явлений с устоявшейся традицией.
Онлайн-курсы[3] — образовательный продукт нового поколения, который серьезно отличается от традиционных учебных курсов, опирающихся на веками проверенные лекции и семинарские (лабораторные) занятия и устный способ передачи знаний от учителя к ученику. Онлайн-курсы базируются на видеоматериале, электронной форме обычных письменных текстов, использовании интерактивных методов общения, в том числе между самими обучающимися, компьютерных формах проверки знаний и др. Разработка онлайн-курсов требует от преподавателя иного подхода к подаче материала, иных проверочных средств, переоценки объема и глубины учебного материала и т. д. Студенты также при освоении нового курса опираются на другие приемы восприятия и обработки информации, формирующиеся компетенции имеют иное качественное содержание. Включение онлайн-курсов в учебный процесс также вынуждает его участников к совершению дополнительных действий. Особенности учебного процесса, порожденные использованием онлайн-курсов, являются предметом рассмотрения данной статьи. Речь идет именно о включении онлайн-курсов в учебные планы, то есть о замене привычных учебных курсов онлайн-курсами. Уточним — будем говорить об основных образовательных программах высшего образования, предполагающих получение образования определенного уровня (бакалавриат, магистратура, специалитет или подготовка кадров высшей квалификации) и выдачу соответствующих документов об образовании. Включение онлайн-курсов в традиционный, привычный распорядок, сложившийся в российских университетах, даже в единственном числе, приводит к необходимости решения целого ряда правовых проблем, связанных с организацией учебного процесса, правовым статусом обучающихся и преподавателей.
Федеральный закон от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации»[4] (далее — Закон об образовании в РФ) закладывает правовую основу для правомерного включения новых образовательных технологий, в том числе онлайн-курсов, в образовательную деятельность. Статья 13 указанного закона предполагает использование различных образовательных технологий, в числе которых электронное обучение названо именно как образовательная технология. Само электронное обучение определено в ст. 16 Закона об образовании в РФ, его главный признак — особая организация образовательной деятельности, базирующаяся на передаче информации по информационно-телекоммуникационным каналам связи и предполагающая особое взаимодействие обучающихся и обучающих. Такое взаимодействие может быть охарактеризовано по-разному: опосредованное, безконтактное, безличностное. Сам законодатель называет его «на расстоянии». Взаимодействие такого рода требует специальных средств обучения, одним из которых являются онлайн-курсы. Кроме онлайн-курсов понятием «электронное обучение» могут охватываться и такие явления, как использование специальных обучающих компьютерных программ (платформ) типа BlackBoard; использование технологии видео-конференц-связи при проведении занятий в удаленном режиме и др.
В статьях 13 и 16 Закона об образовании в РФ кроме электронного обучения указаны также дистанционные технологии. Как показывает анализ законодательства и подзаконного регулирования, эти два понятия, в понимании органов управления образованием, не имеют четкого разграничения[5]. 16 мая 2011 г. Межпарламентская Ассамблея государств – участников СНГ приняла Модельный закон о дистанционном обучении в государствах – участниках СНГ (постановление № 36-5)[6] (далее — Модельный закон СНГ о дистанционном обучении). Этот закон определяет понятие дистанционного обучения как целенаправленно организованный и согласованный во времени и пространстве процесс взаимодействия педагогических работников и обучающихся между собой и со средствами обучения, а также информационных и телекоммуникационных технологий (ст. 2). Модельный закон устанавливает, что дистанционное обучение не является отдельной формой обучения[7]. В приведенном определении отражены все главные характеристики, о которых Закон об образовании в РФ говорит в отношении электронного обучения. Как видим, российский законодатель не воспринял терминологию Модельного закона СНГ о дистанционном обучении и включил в текст законодательного акта термин «электронное обучение», а не «дистанционное обучение». Таким образом, для целей анализа места онлайн-курсов в учебном процессе соотношение электронного обучения и дистанционных технологий мы будем понимать как целое и часть исходя из того, что электронное обучение невозможно без дистанционных технологий и необходимой информационно-коммуникативной среды.
В числе установленных Законом об образовании в РФ требований к электронному обучению значатся такие, как установление перечня профессий, специальностей и направлений подготовки, реализация образовательных программ по которым не допускается с применением исключительно электронного обучения[8]; необходимость создания электронной информационной образовательной среды для обеспечения исключительно электронного обучения; защита охраняемых законом сведений при осуществлении электронного обучения, в том числе персональных данных обучающихся и обучаемых.
Само использование электронного обучения в образовательной деятельности можно рассматривать в качестве обязанности образовательной организации, по крайней мере, такое понимание может быть дано п. 12 ч. 3 ст. 28 Закона об образовании в РФ: к компетенции образовательной организации относится «использование и совершенствование методов обучения и воспитания, образовательных технологий, электронного обучения». Такая трактовка лежит в русле требований, адресованных образовательной организации в вопросе совершенствования образовательной деятельности, и не противоречит академическим свободам университетов, закрепленным в ч. 1 ст. 28 указанного Закона: «образовательная организация обладает автономией, под которой понимается самостоятельность в осуществлении образовательной, научной, административной, финансово-экономической деятельности, разработке и принятии локальных нормативных актов в соответствии с настоящим Федеральным законом, иными нормативными правовыми актами Российской Федерации и уставом образовательной организации»[9].
Принципиально важным является положение Закона об образовании в РФ, определяющее место осуществления образовательной деятельности: таковым признается место нахождения образовательной организации, а не место нахождения, обучающегося (ч. 4 ст. 16). Обучающийся может находиться не только на территории другого субъекта Российской Федерации, но и за пределами России, однако при возникновении спорной ситуации применению будут подлежать нормы российского законодательства об образовании. Наиболее вероятными прогнозируются споры о документах об образовании, которые подтверждают завершение процесса электронного обучения.
Законодатель не счел необходимым отражать особенности электронного обучения в статусе обучающегося, что позволяет сделать вывод о том, что внедрение новых образовательных технологий, в том числе с использованием информационно-коммуникационных средств, не может поколебать те права, которые предоставлены студентам Законом об образовании в РФ, или снизить гарантии конституционного права на образование.
В статусе научно-педагогических работников электронное обучение также не нашло своего преломления, что следует рассматривать в качестве недостатка законодательного регулирования, поскольку оно несет дополнительные требования к квалификации преподавателя, в том числе и к формированию условий занятия соответствующей должности.
Само применение электронного обучения образовательными организациями должно подчиняться порядку, установленному Министерством образования и науки (ч. 2 ст. 16 Закона об образовании в РФ). В настоящее время действует Порядок применения организациями, осуществляющими образовательную деятельность, электронного обучения, дистанционных образовательных технологий при реализации образовательных программ, утвержденный приказом Минобрнауки от 23 августа 2017 г. № 816[10] (далее — Порядок, утв. приказом Минобрнауки № 816). Порядок равным образом охватывает своим регулированием как основные образовательные, так и дополнительные программы.
Министерство образования и науки РФ, уточняя сферу применения электронного обучения, распространяет его возможное применение как на образовательные программы в целом, так и в части; в любых формах обучения (их сочетаниях). Электронное обучение показано для учебных занятий и практик; текущего контроля успеваемости; промежуточной, итоговой и (или) государственной аттестации (п. 3 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 816). Таким образом, электронным обучением может быть охвачен весь учебный процесс. Исключение наблюдается только в части научно-исследовательской работы, являющейся обязательной составляющей образовательного стандарта программы магистратуры и аспирантуры[11]. Очевидно, научно-исследовательская работа обучающегося без прямого контакта с научным руководителем пока представляется Минобрнауки неосуществимой.
Образовательные организации, внедряющие в учебный процесс электронное обучение, обязаны обеспечить соответствующий применяемым технологиям «уровень подготовки» преподавателей и иных задействованных в этом достаточно сложноорганизованном процессе сотрудников (п. 5 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 816). Данное требование должно иметь продолжение в локальных актах образовательной организации, касающихся организации обучения сотрудников работе с новыми технологиями и повышения квалификации преподавателей. Игнорирование вопроса готовности преподавателей и иных сотрудников к данной деятельности способно свести к нулю все выгоды, в том числе качественный эффект, от внедрения электронного обучения.
Минобрнауки России признает за образовательными организациями право на самостоятельное определение порядка оказания учебно-методической помощи студентам, нуждающимся в такой поддержке, хотя это прямо не предусмотрено в Законе об образовании в РФ. Само это право обосновывается автономией образовательной организации, зафиксированной в п. 1 ст. 28 Закона об образовании в РФ, и, по сути, расширяет перечень прав обучающихся.
К области самостоятельных действий образовательной организации отнесены такие возможности, как определение «соотношения объема занятий, проводимых путем непосредственного взаимодействия педагогического работника с обучающимися»; полное отсутствие традиционных учебных занятий, в которых присутствует непосредственный контакт преподавателя и студента (п. 5 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 816). Такие права образовательной организации, несомненно, нужны, иначе электронное обучение обречено на невостребованность. Однако встает вопрос о соответствии действий образовательной организации требованиям федеральных образовательных стандартов, в которых особенности электронного обучения не отражены.
Так, например, в приказе Минобрнауки России от 1 декабря 2016 г. № 1511 «Об утверждении федерального государственного образовательного стандарта высшего образования по направлению подготовки 40.03.01 Юриспруденция (уровень бакалавриата)»[12] (далее — Приказ Минобрнауки № 1511) повторяются предусмотренные федеральным законом право образовательной организации на применение электронного обучения (п. 3.4) и обязанность по созданию электронной информационной среды (п. 7.1.2). Дополнительной регламентацией является лишь обязанность по формированию электронного портфолио обучающегося, в том числе сохранение работ обучающегося, рецензий и оценок на эти работы со стороны любых участников образовательного процесса, и обязанность по соблюдению конкретных федеральных законов, а именно: от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»[13] и от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных»[14]. Значимый вопрос о том, какие виды учебных занятий могут быть заменены онлайн-курсами, не нашел своего разрешения в данном федеральном государственном образовательном стандарте и оставлен в ведении образовательной организации[15].
Закон об образовании в РФ не дает перечня видов учебной деятельности (видов учебных занятий), указывая только в отношении практик, что это вид учебной деятельности (ст. 2). По логике законодателя, перечень видов учебных занятий должен содержаться в учебном плане, утверждаемом образовательной организацией самостоятельно, с учетом требований Закона об образовании в РФ и федеральных государственных образовательных стандартов.
В приказе Минобрнауки от 5 апреля 2017 г. № 301 «Об утверждении Порядка организации и осуществления образовательной деятельности по образовательным программам высшего образования — программам бакалавриата, программам специалитета, программам магистратуры»[16] (далее — Приказ Минобрнауки № 301, Порядок, утв. приказом Минобрнауки № 301) содержится указание на некоторые виды учебной деятельности (занятия лекционного типа, практические и т. д.), но перечень как таковой не формируется и виды занятий не описываются. Указание на виды учебной деятельности можно увидеть в соответствующих федеральных государственных образовательных стандартах[17]. Соответственно, образовательной организации необходимо определиться, какие виды учебных занятий могут быть трансформированы в онлайн-курсы, а какие — нет. Полагаем, что традиционные лекционные курсы, а также проведение семинарских занятий, ориентированных на получение и переработку студентами информации в письменной или устной форме, могут быть представлены в интерактивной форме онлайн-курса. Однако возможна ли такая же операция с практическими занятиями, основанными на работе с материалами, лабораторными занятиями, требующими оборудования, и практиками? Предположим, что онлайн-курс может быть создан в формате «симулятора» либо тренажера, но насколько такая замена будет адекватна и как она скажется на качестве образования — допустимо высказывать только предположения и накапливать позитивный опыт. Что касается учебных занятий в виде курсовых проектов, выпускных квалификационных работ, научно-исследовательской деятельности, то эти виды учебных занятий не могут реализовываться вне личного контакта студента с преподавателем[18]. Аттестация (текущая и промежуточная) как вид учебной деятельности вполне может быть представлена в учебном процессе в виде отдельного онлайн-курса либо его части. Сложнее обстоит дело с итоговой аттестацией, предполагающей выдачу документов об образовании. Приказом Минобрнауки России от 29 июня 2015 г. № 636[19] был утвержден Порядок проведения государственной итоговой аттестации по образовательным программам высшего образования — программам бакалавриата, программам специалитета и программам магистратуры (далее — Порядок проведения ГИА). Из данного нормативного правового документа следует, что итоговая государственная аттестация может быть проведена с применением электронного обучения (п. 19). Особенности проведения государственных аттестационных испытаний с применением электронного обучения определяются локальными нормативными актами самой образовательной организации. При этом у образовательной организации возникает обязанность по обеспечению идентификации личности обучающихся и контроля за соблюдением требований, установленных указанными локальными нормативными актами. Способы идентификации личности не указаны, что означает возложение ответственности на образовательные организации за возможные негативные последствия, связанные как с чрезмерно сложными способами, затрудняющими доступ к итоговой аттестации обучающихся, так и несоразмерно простыми, не гарантирующими действительную проверку личности, которая проходит аттестацию в онлайн-режиме. Значительный риск создают неизбежные технические проблемы (сбои в работе компьютеров, выключение каналов связи, перебои с электричеством и т. д.). Такие ситуации должны быть предусмотрены в локальном акте, регулирующем проведение итоговой аттестации с использованием электронного обучения, в том числе направленном на обеспечение прав обучающихся, предоставление дополнительной попытки сдачи аттестационных испытаний, что, к примеру, отягощается фактором обязательного наличия государственных комиссий.
В 2016–2017 годах в Арбитражном суде Санкт-Петербурга и Ленинградской области и Тринадцатом арбитражном апелляционном суде рассматривалось дело, в котором фигурировал случай проведения итоговой государственной аттестации студентов филиала университета в режиме электронного (дистанционного) обучения[20]. Студенты филиала, находящегося в г. Санкт-Петербурге, проходили итоговую государственную аттестацию в государственной комиссии, которая территориально находилась в г. Москве. В библиотеке филиала были организованы центры доступа, позволяющие провести итоговую государственную аттестацию с использованием видео-конференц-связи. Ни прокурор (инициатор дела), ни суды не усомнились в допустимости такого способа прохождения итоговой государственной аттестации, который апелляционным судом был квалифицирован как случай электронного обучения (по Закону об образовании в РФ) и дистанционного обучения (по Модельному закону СНГ о дистанционном обучении).
В отношении использования онлайн-курсов для целей проведения итоговой государственной аттестации необходимо отметить, что Порядок проведения ГИА не содержит ни дозволения, ни запрета. Аттестационные испытания могут иметь форму государственного экзамена либо защиты выпускной квалификационной работы. Можно высказать предположение о возможности использования онлайн-курсов для сдачи государственного экзамена в письменной форме, в котором предварительная проверка может быть осуществлена с использованием компьютерной программы (некий вариант «искусственного разума»), однако окончательное решение об оценивании должна принять государственная комиссия. Что касается защиты выпускной квалификационной работы, то в настоящее время перспективы использования онлайн-курсов едва ли могут расцениваться как реалистичные.
Все высказанные соображения о возможности использования онлайн-курсов в традиционном учебном процессе ориентированы скорее на гуманитарную сферу, при том, что в образовательных программах медицинского, инженерного образования имеются существенные особенности, влияющие на принятие решений об использовании онлайн-курсов в учебном процессе, их объеме и формах. Специфика имеется и в гуманитарной сфере, например, в обучении творческим специальностям, где с учетом соответствующих особенностей, наверное, найдется место и онлайн-курсам.
Онлайн-курсы показаны и в аспирантуре, поскольку в ФГОС (например, по юриспруденции, утвержденном приказом Минобрнауки России от 5 декабря 2014 № 1538, предусмотрен образовательный блок 1 «Дисциплины», в который включены 30 зачетных единиц (из 180). Если в отношении иных блоков (блок 2 «Практики», блок 3 «Научные исследования», блок 4 «Государственная итоговая аттестация») разработка онлайн-курсов выглядит проблематичной, то онлайн-курсы в образовательной части вполне допустимы. Опираясь на такое понимание возможности использования онлайн-курсов в обучении по программе подготовки кадров высшей квалификации по направлению подготовки «Юриспруденция», можно увидеть соотношение и традиционных дисциплин, и онлайновых — 1/6.
Кроме того, необходимо переосмыслить понятия «аудиторные занятия», «контактная работа» и др., с целью упорядочения формирования учебной нагрузки преподавателей. Обратившись к приказу Минобрнауки России от 22 декабря 2014 г. № 1601 «О продолжительности рабочего времени (нормах часов педагогической работы за ставку заработной платы) педагогических работников и о порядке определения учебной нагрузки педагогических работников, оговариваемой в трудовом договоре»[21] (далее — Приказ Минобрнауки № 1601), обнаруживаем, что особенности электронного обучения и применения дистанционных технологий никак не отражены в нормативном акте, являющемся основным для решения важнейших вопросов организации преподавательского труда и стимулирования педагогических работников к разработке и внедрению новых образовательных технологий. Во-первых, необходимо определиться в вопросе отнесения учебной работы по сопровождению онлайн-курса (индивидуальное и групповое консультирование обучающихся, актуализация материала, оценивание результатов аттестации, работа в форуме, веб-семинары и т. д.) к контактной работе, образующей основное содержание учебной нагрузки преподавателя по смыслу Порядка определения учебной нагрузки педагогических работников, оговариваемой в трудовом договоре (приложение к приказу Минобрнауки № 1601). При положительном ответе на поставленный вопрос следующая проблема, которую необходимо будет решить, — о применяемых нормативах учета. Известно, что традиционные лекции и семинары нормируются в академических либо астрономических часах. Применимы ли эти нормативы к общению со студентами в информационном поле с использованием компьютера? Надо ли учитывать фактическое время, проведенное преподавателем в работе с использованием компьютера, либо все-таки традиционные академические часы (1 час = 40–45 минут)?
Следует отметить, что онлайн-курсы предполагают работу преподавателя исключительно с использованием компьютера, и при формировании учебной нагрузки, в том числе установлении предельной ее величины, необходимо учитывать санитарные нормы, установленные для определения рабочего времени при работе с использованием компьютера[22].
Предположив, что контактная работа при использовании онлайн-курсов отсутствует, необходимо определиться к какому виду учебной работы относятся такие специфические действия преподавателя, как формирование видеоматериала; подготовка контрольно-измерительных материалов в электронном виде, их актуализация и оценка выполнения; проведение вебинаров; электронные консультации; организация совместной работы самих обучающихся и другие приемы, характерные именно для онлайн-курсов. Уклонение Министерства образования и науки РФ от регулирования названных вопросов приводит к признанию права (и обязанности) самих образовательных организаций найти способы решения проблем, порожденных внедрением в учебный процесс онлайн-курсов. Такой подход неизбежно приведет к неоправданному разнообразию нормирования учебной нагрузки в разных университетах и не будет стимулировать преподавателей к разработке и использованию онлайн-курсов
в традиционном обучении.
Проигнорированы новые образовательные феномены и в другом нормативном правовом акте Министерства образования и науки РФ — Приказе № 301. Это обстоятельство еще раз указывает на то, что основным регулятором электронного обучения, дистанционных технологий и онлайн-курсов Минобрнауки рассматривает именно образовательную организацию. Такой подход имеет как положительные, так и отрицательные моменты. К числу положительных следует отнести признание автономии образовательных организаций в вопросах учебной деятельности, допущение разнообразия вариантов внедрения в учебный процесс новых образовательных технологий, оперативность регулирования и внесения в него изменений. К негативной стороне относится то обстоятельство, что подобное локальное регулирование обращено к статусу обучающегося и преподавателя, что вызывает необходимость определения границ допустимого правового регулирования образовательной организацией, исключающего снижение гарантий прав студентов и преподавателей, предусмотренных Законом об образовании в РФ.
В Приказе Минобрнауки № 301 предусмотрены определенные правила организации учебного процесса, которые нуждаются в толковании в случае внедрения в учебный процесс онлайн-курсов.
Во-первых, это обязательные виды учебной деятельности, которые в силу п. 26 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301 должны быть использованы при реализации образовательных программ: учебные занятия (включая текущий контроль успеваемости); промежуточная аттестация; проведение практик; проведение итоговой (государственной итоговой) аттестации обучающихся. Поскольку онлайн-курсы органично могут присутствовать не во всех названных видах деятельности (по крайней мере, на сегодняшний день), следует признать ограниченные возможности такой образовательной технологии, как онлайн-курс, и, как следствие, необходимость установления оптимального соотношения объемов учебного времени, отведенного на традиционные способы и онлайн-курсы. Такое соотношение может быть выработано скорее методическим путем, чем императивным способом установления какого-то норматива. Поэтому на данном этапе развития сферы образования этот вопрос логично отнести к компетенции образовательной организации.
Во-вторых, это понятие контактной работы. Контактная работа признается формой работы наряду с самостоятельной работой обучающихся (п. 27 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301). Она предполагает непосредственную работу с педагогическими работниками организации и (или) лицами, привлекаемыми организацией к реализации образовательных программ на иных условиях. При этом контактная работа может быть аудиторной, внеаудиторной, а также проводиться в электронной информационно-образовательной среде (п. 28 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301). Включение в контактную работу внеаудиторной работы и указание на информационно-образовательную среду позволяет утверждать, что работа преподавателя и студентов в режиме онлайн-курса также может быть отнесена к контактной работе. Поскольку сам онлайн-курс это сложносоставная образовательная технология, включающая в себя различные методические приемы, образовательная организация может определить, что именно относится к контактной работе в составе онлайн-курса. Ориентиром могут служить положения п. 31 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301, согласно которым к контактной работе относятся занятия лекционного типа; занятия семинарского типа; групповые консультации; индивидуальная работа обучающихся с педагогическими работниками организации и иными лицами. Заметим, что все названные в нормативном правовом акте Минобрнауки формы контактной работы уместны и реально применяются в онлайн-курсах.
Министерство образования и науки РФ не исключает возможности признания контактной работы и в иных формах групповой или индивидуальной работы обучающихся с педагогическими работниками.
Следует отметить, что к лекциям приравнены и иные учебные занятия, предусматривающие передачу учебной информации обучающимся (п. 31 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301). Таким образом, видеоматериал, подготовленный для онлайн-курса — правомерная замена традиционной лекции в аудитории в присутствии студентов и лектора. Перечень форм занятий семинарского типа также открытый: это могут быть практические занятия, практикумы, лабораторные занятия, коллоквиумы и иные аналогичные занятия, что позволяет включить в этот ряд и вебинары, составляющие часть содержания онлайн-курса[23].
Пункт 29 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301, предусматривает, что объем контактной работы определяется образовательной программой организации. Возникает вопрос: для кого устанавливается этот объем контактной работы — для студентов или преподавателей? Проблема заключается в том, что учебный план формирует контактную работу в расчете на каждого обучающегося, в то время как сама учебная работа может осуществляться не только
с отдельным студентом, но и с группой (потоком), поэтому расчет контактной работы относительно студента и относительно преподавателя может привести к различным результатам. Следовательно, образовательная организация должна оперировать разными методами расчета контактной работы. Это имеет значение для формирования учебной нагрузки для преподавателя, в том числе в связи
с имеющимися верхними ограничителями — 900 часов (приложение к Приказу Минобрнауки № 1601) и 36 часов в неделю (ст. 333 ТК РФ[24]).
Сама контактная работа является обязательной при осуществлении таких видов учебной деятельности, как учебные занятия по дисциплинам (модулям), промежуточная аттестация обучающихся, итоговая (государственная итоговая) аттестация обучающихся и практика (п. 30 Приказа Минобрнауки
№ 301).
В-третьих, зачетные единицы. Традиционные учебные дисциплины имеют оценку трудоемкости, выраженную в зачетных единицах. Учебные планы составляются в жестких рамках максимальных значений зачетных единиц: 240 — для бакалавриата, 120 — для магистратуры, 180 — для аспирантуры. Онлайн-курсы, включенные в учебные планы основных образовательных программ, также должны будут получить оценку в зачетных единицах. В соответствии с Порядком, утв. приказом Минобрнауки № 301 образовательная организация самостоятельно устанавливает величину зачетной единицы в пределах от 25 до 30 астрономических часов либо 36 часов, если расчет основывается на академических часах. Решение вопроса о порядке определения трудоемкости онлайн-курса в настоящее время является проблематичным, поскольку прямое приравнивание трудоемкости традиционной учебной дисциплины и онлайн-курса не выглядит обоснованным. Данный вопрос нуждается
в дополнительной проработке. В частности, необходимо решить, следует ли учитывать в определении трудоемкости такие требования, как императивное требование ФГОС о том, что количество часов, отведенных на занятия лекционного типа, в целом по блоку 1 «Дисциплины (модули)» должно составлять не более 50 % от общего количества часов аудиторных занятий, отведенных на реализацию данного блока (п. 6.10 Приказа Минобрнауки № 1511).
В-четвертых, самостоятельная работа обучающихся. Наряду с контактной работой самостоятельная работа обучающихся признается обязательной при реализации основных образовательных программ (п. 30 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301). Самостоятельная работа студентов должна быть организована, в том числе обеспечена методически и контролируема. Опыт применения онлайн-курсов в дополнительном образовании показывает, что приемы, используемые в онлайн-курсах, максимально эффективны для такой учебной работы, поскольку позволяют обеспечить каждого студента необходимой учебно-методической информацией и оценить степень усвоения учебного материала. Непростым выглядит только вопрос об объеме учебного материала, включенного в самостоятельную работу, то есть о величине трудоемкости. Однако это скорее вопрос выработки методического оптимума.
Факт отсутствия студента в аудитории, замена непосредственного общения контактом через компьютер, подключенный к сети «Интернет», требуют решения вопроса об идентификации личности обучающегося. Эта проблема решена путем предоставления права образовательной организации выбора способа такой идентификации и контроля «соблюдения условий проведения мероприятий, в рамках которых осуществляется оценка результатов обучения» (п. 6 Порядка, утв. приказом Минобрнауки № 301). Данное положение дает ответ на известную в практике деятельности российских и зарубежных образовательных платформ проблему о возможности выдачи документов об обучении без прохождения непосредственного контроля результатов. Мы видим, что Министерство образования и науки РФ допускает возможность выдачи документов об образовании полностью без проведения занятий с непосредственным контактом обучающегося и преподавателя и без «очной» итоговой аттестации, возлагая при этом ответственность на саму образовательную организацию. Вместе с тем
неограниченная свобода образовательных организаций в выборе системы идентификации несет в себе потенциальную угрозу нарушения прав студентов, в том числе в вопросе защиты персональных данных.
Специальное правовое регулирование онлайн-курсов появляется именно в Порядке применения организациями, осуществляющими образовательную деятельность, электронного обучения, дистанционных образовательных технологий при реализации образовательных программ (утв. приказом Минобрнауки № 816). Оно включает в себя:
а) признание онлайн-курса учебным занятием;
б) возможность освоения студентами онлайн-курсов независимо от их места нахождения;
в) результаты освоения онлайн-курса могут оцениваться с выдачей документа об образовании (квалификации или обучения);
г) организацию образовательной деятельности с применением онлайн-курсов в информационно-образовательной среде, к которой предоставляется открытый доступ в сети «Интернет».
Очевидно, что это не все вопросы, которые нуждаются в регулировании, однако все иные аспекты использования онлайн-курсов в учебном процессе должны найти свое отражение в локальном акте самой образовательной организации.
Несомненным достоинством нового Порядка применения организациями электронного обучения является попытка урегулирования «внешних» отношений, возникающих у студента с другой бразовательной организацией, которые не могут быть предметом регламентации локальным актом одного университета в отношении другого университета. Во-первых, Порядок придает документу об освоении онлайн-курса юридическую силу академической справки, позволяющей студенту при переходе в другую образовательную организацию ставить вопрос о признании результатов освоения онлайн-курса в другой образовательной организации. Во-вторых, решение о признании или непризнании результатов онлайн-обучения принимает та образовательная организация,
в которую обратился студент. В случае непризнания результатов обучения студент должен пройти промежуточную аттестацию по действующим в данной организации правилам. Признание результатов осуществляется зачетом, который также осуществляется по внутренним правилам «принимающей» организации. Само право на признание результатов освоения онлайн-курсов Министерство образования и науки РФ обосновывает ссылкой на ч. 1 ст. 28 Закона об образовании в РФ, закрепляющую автономию образовательной организации на осуществление образовательной деятельности, и на п. 7 ч. 1 ст. 34, устанавливающий академическую свободу студента в части зачета результатов освоения обучающимися учебных предметов, курсов, дисциплин (модулей), практики, дополнительных образовательных программ в других организациях, осуществляющих образовательную деятельность. Подобные отсылки позволяют говорить о том, что Минобрнауки России рассматривает электронное обучение в целом и онлайн-курсы в частности, как ситуации, подпадающие под действие общих норм основного законодательного акта в сфере образования.
Подводя итоги вышесказанному, необходимо вернуться к вопросу о масштабе использования электронного обучения — целиком или в части образовательной программы? Порядок применения организациями, осуществляющими образовательную деятельность, электронного обучения, дистанционных образовательных технологий при реализации образовательных программ (утв. приказом Минобрнауки № 816) допускает полномасштабное использование электронного обучения при реализации основной образовательной программы или частичное? Несмотря на некоторое сомнение в реальной возможности стопроцентного электронного обучения, Министерством образования и науки Российской Федерации таковое не исключается. В отношении же использования онлайн-курсов приходим к отчетливому убеждению о том, что онлайн-курсы не могут охватить все предполагающиеся виды учебной деятельности при реализации основных образовательных программ. За пределами возможного остаются, по крайней мере, практики, научные исследования, частично итоговая государственная аттестация. Следовательно, электронное обучение не может быть представлено совокупностью онлайн-курсов. В электронном обучении остается место непосредственному контакту преподавателя и студента, меняется лишь среда — аудитория в физическом смысле уступает место информационной среде, в которой обучающий и обучаемые существуют независимо от времени и пространства, осуществляя коммуникации, в том числе в любое удобное для себя время.
Онлайн-курсы признаются компетентным регулятором, допустимым и приемлемым явлением в традиционном учебном процессе. Они способны заменить привычные виды учебной деятельности (лекции, семинары, аттестацию и др.). Онлайн-курс представляет собой новую единицу учебного плана, включающую в себя и дисциплину, и аттестацию, и самостоятельную работу студентов. При этом использование онлайн-курсов должно приравниваться к контактной работе, как для студентов, так и для преподавателей. На онлайн-курсы, включенные в учебный план, распространяются все требования, связанные с организацией учебного процесса — сроки, формы аттестации, зачетные единицы и др. Нормативно-правовое регулирование использования онлайн-курсов признается прерогативой самой образовательной организации.
Литература
1. Баранков, В. Н. Правовые аспекты использования сетевой, электронной и дистанционной форм реализации образовательных программ / В. Н. Баранков // Журнал российского права. — 2017. — № 3. — С. 129–137.
2. Васильев, И. А. Сетевая реализация образовательных программ партнерствами Европейского института инноваций и технологий / И. А. Васильев // Вестник Московского городского педагогического университета. — Серия: Юридические науки. — 2017. — № 4 (28). — С. 81–95.
3. Долинская, В. В. Новый закон об образовании: вопросы взаимодействия государства, вузов и профессорско-преподавательского состава в обеспечении ФГОС ВПО [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс», 2013.
4. Шевелева, Н. А. «Электронные курсы» — новый инструмент образовательных технологий (правовые проблемы использования) / Н. А. Шевелева // Петербургский юрист. — 2016. — № 3. — С. 180–187.
5. Шевелева, Н. А. Нормативно-правовое регулирование отношений, возникающих при реализации образовательных программ с применением дистанционных образовательных технологий / Н. А. Шевелева, Н. И. Дивеева, А. В. Бабич, И. А. Васильев // Экономика, педагогика и право. — 2017. — № 3. — C. 180–188.
[1] См., например: Шевелева Н. А. «Электронные курсы» — новый инструмент образовательных технологий (правовые проблемы использования) // Петербургский юрист. 2016. № 3. С. 4; Шевелева Н. А., Дивеева Н. И., Бабич А. В., Васильев И. А. Нормативно-правовое регулирование отношений, возникающих при реализации образовательных программ с применением дистанционных образовательных технологий // Экономика, педагогика и право. 2017. № 3; Васильев И. А. Сетевая реализация образовательных программ партнерствами Европейского института инноваций и технологий // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: Юридические науки. 2017. № 4 (28). С. 81–95.
[2] МГУ, СПбПУ, СПбГУ, НИТУ «МИСиС», НИУ ВШЭ, УрФУ, ИТМО.
[3] МООК — Massive open online course.
[4] [Принят Гос. Думой 21 дек. 2012 г.] // Российская газета. 2012. 31 дек.
[5] Исследователи, как правило, рассматривают оба явления в совокупности. См., например: Баранков В. Н. Правовые аспекты использования сетевой, электронной и дистанционной форм реализации образовательных программ // Журнал российского права. 2017. № 3.
[6] Информационный бюллетень Межпарламентской Ассамблеи государств – участников СНГ. 2011. № 51. С. 71–83.
[7] Заметим, что в отношении электронного обучения предпринималась попытка приравнять его к самостоятельной форме обучения. См., например: Баранков В. Н. Указ. соч.
[8] Приказ Минобрнауки России от 20 янв. 2014 г. № 22 (в ред. от 10.12.2014) «Об утверждении перечней профессий и специальностей среднего профессионального образования, реализация образовательных программ по которым не допускается с применением исключительно электронного обучения, дистанционных образовательных технологий» // Российская газета. 2014. 08 фев.
[9] Некоторые исследователи отмечают увеличение автономности образовательных организаций в новом законе. См., например: Долинская В. В. Новый закон об образовании: вопросы взаимодействия государства, вузов и профессорско-преподавательского состава в обеспечении ФГОС ВПО [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс», 2013.
[10] Официальный интернет-портал правовой информации www.pravo.gov.ru, 20.09.2017. Ранее действовал приказ Минобрнауки России от 9 янв. 2014 г. № 2 «Об утверждении Порядка применения организациями, осуществляющими образовательную деятельность, электронного обучения, дистанционных образовательных технологий при реализации образовательных программ» // Российская газета. 2014. 16 апр. Приказом Минобрнауки России от 23 авг. 2017 г. № 816 признан утратившим силу с 1 окт. 2017 г.
[11] В Федеральном образовательном стандарте по аспирантуре блок 3 «Научные исследования» (вместе с блоком № 2 «Практики») составляет 141 зачетную единицу из 180. См.: Приказ Минобрнауки России от 5 дек. 2014 г. № 1538 (в ред. от 30.04.2015) «Об утверждении федерального государственного образовательного стандарта высшего образования по направлению подготовки 40.06.01 Юриспруденция (уровень подготовки кадров высшей квалификации)» // Российская газета. 2015. 04 фев. (далее — Приказ Минобрнауки № 1538).
[12] Официальный интернет-портал правовой информации www.pravo.gov.ru, 29.12.2016.
[13] [Принят Гос. Думой 8 июля 2006] // Российская газета. 2006. 29 июля.
[14] [Принят Гос. Думой 8 июля 2006] // Российская газета. 2006. 29 июля.
[15] Абсолютно такую же картину можно увидеть и в ФГОС по аспирантуре (приказ
Минобрнауки России от 5 дек. 2014 г. № 1538 (в ред. от 30.04.2015) «Об утверждении федерального государственного образовательного стандарта высшего образования по направлению подготовки 40.06.01 Юриспруденция (уровень подготовки кадров высшей квалификации)». ФГОС по магистратуре вообще не предусматривает возможности электронного обучения (приказ Минобрнауки России от 14 дек. 2010 г. № 1763 (в ред. от 31.05.2011) «Об утверждении и введении в действие федерального государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования по направлению подготовки 030900 Юриспруденция (квалификация (степень) "магистр")» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2011. № 14.
[16] Официальный интернет-портал правовой информации www.pravo.gov.ru, 17.07.2017.
[17] Так, в разделе ФГОС по юриспруденции, посвященном материально-техническому обеспечению реализации образовательных программ, можно увидеть и виды учебных занятий: «пункт 7.3.1. Специальные помещения должны представлять собой учебные аудитории для проведения занятий лекционного типа, занятий семинарского типа, курсового проектирования (выполнения курсовых работ), групповых и индивидуальных консультаций, текущего контроля и промежуточной аттестации, а также помещения для самостоятельной работы и помещения для хранения и профилактического обслуживания учебного оборудования» (приказ Минобрнауки России от 01.12.2016 № 1511 (в ред. от 13.07.2017).
[18] Хотя мощное развитие «искусственного интеллекта» позволяет рисовать в воображении полуфантастическую фигуру учителя-робота, способного обучить человека написанию курсовой работы или дипломного сочинения. Нечто подобное, а именно информационные системы-программы (они же «искусственный интеллект») уже разработаны и применяются.
[19] Официальный интернет-портал правовой информации www.pravo.gov.ru, 24.07.2015.
[20] Постановление 13ААС от 7 апр. 2017 г. № 13АП-3190/2017 по делу № А56-63414/2016 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». Сам спор касался вопроса о необходимости иметь лицензию филиалу образовательной организации, который находится в другом городе и проводит итоговую аттестацию студентов в режиме видео-конференц-связи.
[21] Российская газета. 2015. 11 март.
[22] Постановление Главного государственного санитарного врача РФ от 3 июня 2003 г. № 118 (в ред. от 21.06.2016) «О введении в действие санитарно-эпидемиологических правил и нормативов СанПиН 2.2.2/2.4.1340-03» (вместе с СанПиН 2.2.2/2.4.1340-03. 2.2.2. Гигиена труда, технологические процессы, сырье, материалы, оборудование, рабочий инструмент. 2.4. Гигиена детей и подростков. Гигиенические требования к персональным электронно-вычислительным машинам
и организации работы. Санитарно-эпидемиологические правила и нормативы» (утв. Главным государственным санитарным врачом РФ 30.05.2003) // Российская газета. 2003. 21 июня.
[23] Вебинары получили распространение и как самостоятельные формы обучения, особенно активно используемые для повышения квалификации практикующих специалистов.
[24] Трудовой кодекс Российской Федерации от 30 дек. 2001 г. № 197-ФЗ [федер. закон : принят Гос. Думой 21 дек. 2001 г. : по состоянию на 27 нояб. 2017 г.] // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2002. № 1 (ч. 1), ст. 3.
