ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ПРАВО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ОБ ОБРАЗОВАНИИ Информационный портал
 

Исламское образование в России в XIX–XX вв.: к вопросу о развитии организационно-правовых форм

РАЗДЕЛ: РЕЛИГИОЗНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

АВТОРЫ: Ялбулганов А. А.

«Выучиться самому — достоинство,

но передать незнающему свое знание — еще большее достоинство и благое, святое дело».

(Исмаил Гаспринский)


Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 21–011–44064.


Аннотация: В статье исследуются вопросы развития организационно-правовых форм исламского образования в России в XIX – в нач. XX вв. С использованием оригинальных научных источников рассматриваются процессы становления и развития исламского образования в Российской империи, освещается конфессиональная политика советского государства в области исламского образования. Особое внимание уделено организации мусульманских школ, развитию просвещения и духовной жизни мусульман. Анализируется внутренняя политика Российской империи по религиозным вопросам, построенная на принципах веротерпимости, взаимодействие государства с представителями мусульманских общин — Оренбургским и Таврическим муфтиятами в вопросах организации работы мусульманских школ и обучения в них, проблемы финансирования образовательной деятельности. Освящаются вопросы легального исламского образования в СССР, взаимодействие Советского государства и духовных управлений мусульман по организации и функционированию системы мусульманского образования. Рассматриваются вопросы выстраивания новой системы исламского образования, влияние образования на успешное решение задач по социализации мусульман в единое российское общество, в том числе путем формирования позитивного социального (религиозного) поведения.


Ключевые слова: исламское образование, организация исламского образования в Российской империи, мусульманские школы, медресе, муфтияты, духовные управления мусульман, джадидизм, исламское образование в советский период


Религиозное образование в целом и исламское образование в частности не только выполняют важнейшую культурно-просветительскую функцию, гарантируют гражданам соблюдение их основных прав и свобод, включая свободу совести и вероисповедания, но сегодня ещё и отвечают на новые вызовы, содействуя государству в противодействии различным проявлениям религиозной нетерпимости и экстремизма.

Находившееся в СССР долгое время под запретом исламское образование сегодня после долгого перерыва восстанавливается, создавая свои организационно-правовые формы с учётом ранее накопленного исторического опыта, исследованию которого и посвящена настоящая статья.

Историография вопроса

Вопросы развития организационно-правовых форм исламского образования в России в XIX – нач. XX вв. в той или иной мере затрагивались в работах многих отечественных исследователей. Cтановление и развитие исламского образования во многом определялось моделью государственного регулирования духовной жизни мусульман. Серьезный вклад в исследование вопросов государственного регулирования ислама в Российской империи в XVIII – в нач. XX вв. внесли работы Д. Ю. Арапова[1]. Он подготовил и опубликовал документы, относящиеся к государственному регулированию ислама в Российской империи, а также источники, которые характеризуют исламскую политику советского государства с 1917 по 1990 годы. Все собранные и проанализированные им материалы имеют несомненную познавательную ценность[2]. Отдельные аспекты внутренней политики Российской империи в отношении мусульман затронуты в работах В. С. Дякина, Б. Н. Миронова, А. К. Тихонова[3]. Политика аккультурации[4] средствами просвещения мусульман — подданных Российской империи стала предметом монографического исследования С. В. Любичанковского[5]. В работе В. А. Ахмадуллина на основе архивных документов изучена деятельность Советского государства и духовных управлений мусульман по развитию исламского образования и просвещения[6]. Вопросы исламского образования в местах компактного проживания мусульман и религиозного образования в сельской местности по-прежнему не теряют своей актуальности, остаются востребованными и потому становятся предметом научных изысканий[7]. Социальные аспекты современного исламского образования на примере Дагестана рассмотрены З. М. Абдулагатовым и некоторыми другими российскими исследователями[8]. Актуальные проблемы исламского образования находят свое отражение в статьях, опубликованных в научно-информационном издании «Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень» (ИНИОН РАН), журнале «Ислам в современном мире» и других изданиях[9].

Вопросы истории, современного состояния и перспектив развития исламского образования в России находятся в повестке дня многочисленных научных конференций[10].

Государственная политика Российской империи в сфере управления и организации духовной жизни мусульман и их просвещения

Внутренняя политика Российской империи по отношению к иноверцам отличалась терпимостью и невмешательством в их религиозную жизнь. Однако значительное увеличение их численности, включение в состав Российской империи обширных территорий, заселенных мусульманами (Крыма, Кавказа, Туркестана и др.) требовали выработки внятной политики в отношении иноверцев, в том числе мусульман. Еще в XVIII в. вопросы организации духовной жизни граждан, исповедующих ислам, становятся актуальной задачей российского правительства, прежде всего в отношении Поволжья, где проживала значительная часть мусульман Российской империи.

Петр I и Екатерина II были сторонниками прагматичного подхода к решению религиозных вопросов. Сложившаяся ситуация подвигала их к проведению политики религиозной терпимости в отношении подданных, исповедовавших ислам. Екатерина II ратовала за веротерпимость, и, по мнению Д. Ю. Арапова, такой курс в российской политике определялся во многом внешними обстоятельствами того времени, связанными с территориальными переделами и стремлением обеспечить спокойствие мусульманского населения Крыма, занятого русскими войсками во время войны с Османской империей[11]. При этом веротерпимость, как отмечал В. С. Дякин, в то время понималась в буквальном смысле этого слова: «власть соглашалась терпеть в государстве неправославное население, регламентируя его права, но сохраняя за православной церковью значение первенствующей»[12]. Б. Н. Миронов относил к главным принципам национальной политики Российской империи конфессиональную и этническую толерантность, которая находила свое проявление «… в отсутствии правовой неполноценности по национальному и конфессиональному признаку и в создании некоторых преимуществ в правовом положении «инородцев» (в юридическом смысле этого слова) сравнительно с русскими»[13]. Курс на политику веротерпимости в России, как считает Д. Ю. Арапов, по отношению к мусульманам стал реализовываться на практике с 1773 г, когда в указе Екатерины II Синоду запрещалось вмешиваться в дела «магометанского закона» и разрешалось строительство мечетей для мусульман–подданных Российской империи[14]. После включения Крымского ханства в состав Российской империи Екатерина II подтвердила все свои обещания относительно религиозных свобод для мусульман. Гарантия свободного вероисповедания предоставлялась всем мусульманам, которые оказались в составе российского государства. Такая политика Екатерины II, сторонницы европейского просвещенного абсолютизма, исходила из понимания устойчивости власти, которую можно было обеспечить с помощью политики веротерпимости по отношению ко всем подданным.

Конфессиональная политика Российской империи предполагала осуществление государственного контроля над всеми религиозными институтами[15]. При Екатерине II началось формирование органов управления мусульманскими общинами. В 1788 г. было создано Оренбургское магометанское духовное собрание (Оренбургский муфтият[16]), юрисдикция которого первоначально распространялось на всю империю. В соответствии с императорским указом от 22 сентября 1788 г. «Об определении мулл и прочих духовных чинов магометанского закона и об учреждении в Уфе духовного собрания для заведования всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими» было учреждено Оренбургское магометанское духовное собрание с местопребыванием в Уфе. Этому органу были подчинены все мусульманские приходы России, за исключением Таврической губернии[17]. Вторым указом от 23 января 1794 г. «О бытии в Таврической области магометанскому духовному управлению под предводительством муфтия» было объявлено о создании Таврического магометанского духовного управления, фактическое образование которого состоялось позже, в 1831 г.[18] По мнению В. С. Дякина, деятельность созданных при Екатерине II мусульманских духовных управлений «обнимала собой контроль за духовенством и конфессиональной школой, регулирование семейно-брачных отношений, разрешение на принципах шариата наследственных споров, ведение метрических книг»[19].

Со временем в законодательстве Российской империи появились акты, которые установили полномочия муфтия и его подчиненных, а также порядок использования норм шариата для урегулирования семейных и имущественных споров. Муфтий получил право выносить фетву — «религиозно-правовое заключение по какому-либо вопросу, которой должны были подчиняться все верующие»[20]. Манифест Екатерины II от 16 сентября 1796 г. допускал участие Таврического муфтията в решении наследственных дел, освобождал всех членов Духовного правления от налогов, «…особо предусматривалась задача «утверждения» мусульманскими духовными лицами Тавриды своей духовной паствы[21] в «непоколебимой преданности к власти Российской» и поощрялась традиционная для ислама практика милостыни — «закята»[22]. Д. Ю. Арапов считает, что «решение о создании российского Таврического муфтията носило чисто формальный характер: права и круг обязанностей новоучреждённого правления не были конкретно определены, отсутствовало четкое разграничение сфер применения русского законодательства и норм мусульманского права»[23]. По мнению С. В. Любичанковского, именно при Екатерине II российское государство официально признало религиозную автономию мусульман, которое сопровождалось все более усилившимся стремлением к интеграции мусульманской общины, прежде всего её социальной и духовной элиты, в систему государственного устройства империи[24].

Отметим, что в ведение Оренбургского и Таврического муфтиятов были переданы вопросы организации работы начальных (мектебе) и средних (медресе) мусульманских школ и обучения в них, назначение муэдзинов, мулл, ахунов (старших мулл), судей (кадиев) в шариатские суды, они занимались также просветительской работой среди мусульман.

В начале XIX в. произошли серьезные изменения в организации деятельности духовных управлений. Манифестом от 24 октября 1817 г. было образовано Министерство духовных дел и народного просвещения, к полномочиям которого были отнесены вопросы управления конфессиями, а также системой учебных заведений Российской империи. В структуре министерства был образован Департамент духовных дел, ведавший религиозными делами всех вероисповеданий. В Манифесте также устанавливалось, что «магометанские муфтии избираются по-прежнему магометанами, и кандидаты представляются к Высочайшему утверждению через министерства»[25]. К предмету ведения вновь образованного министерства были также отнесены: «1) определение и увольнение муфтиев, и дела по жалобам на них; 2) дела о духовных магометанских Правлениях и их членах, по представлениям муфтиев, или гражданского начальства; 3) дела особенной важности о муллах и других духовных лиц; 4) дела о духовных имуществах; 5) о мечетях и других подобных заведениях…»[26]. Однако в 1824 г. такое министерство было ликвидировано, а его полномочия в части конфессионального управления иноверцами было передано Министерству внутренних дел, во вновь образованный Департамент духовных дел иностранных исповеданий, где они находились (за исключением короткого промежутка времени в 1880–1881 гг.) вплоть до 1917 г.[27] В эти годы шла подготовка реформы по созданию управлений суннитской и шиитской общинами Закавказья, реализованная в 1872 г.

В рамках разработки общеимперского законодательства был подготовлен принятый в самом начале правления императора Александра II в 1857 г. первый «Устав духовных дел иностранных исповеданий», один из разделов которого был посвящен мусульманам[28]. Принятые позже уставы включали новые нормы, регулирующие исламское образование. Так, в соответствии с Уставом учебным 1893 г. «преподавание в татарских учительских школах в Казани и Симферополе ведется на русском языке, кроме магометанского вероучения»[29]. Устав иностранных исповеданий 1896 г. предусматривал открытие за казенный счет нормальных[30] сельских училищ с преподаванием на русском языке в киргизских школах (прим. автора — казахских) Оренбургской губернии и Кавказского края[31].

Во второй половине XIX – нач. XX вв. в Российской империи сложилась устоявшаяся система мусульманских духовных учреждений. На территории Европейской части страны и в Сибири духовная жизнь мусульман управлялась Оренбургским и Таврическим муфтиятами. Последние курировались Министерством внутренних дел. Жизнью мусульман Кавказа руководили созданные в 1872 г. Суннитское и Шиитское духовные управления, подведомственные государственной администрации края. В Туркестанском крае специального органа по управлению мусульманами не создавалось, важные вопросы жизни мусульманской общины определялись местными властями, которые подчинялись Военному министерству Российской империи. Особые правила определяли организацию мусульман на территории Степного генерал-губернаторства[32].

В начале XX в. центральным правительственным органом, координировавшим работу муфтиятов и иных духовных мусульманских управлений России, по-прежнему оставался Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел[33]. Этот Департамент, в отличие от других подразделений Министерства внутренних дел, не имел своих территориальных подразделений, его контрольная деятельность на местах осуществлялась через правительственные администрации.

Можно констатировать, что национальная и религиозная политика Российской империи по отношению к мусульманам строилась на уважении их обычаев и отличалась веротерпимостью. Россия пошла по пути мирной аккультурации народов, включенных или добровольно вошедших в состав Российского государства, что выражалось в организации активной просветительской и образовательной деятельности как на национальных, так и на русском языках. Государство поставило цель сохранить этническую, духовную, религиозную идентичность различных народов в рамках единого, но поликонфессионального общества.

Организация религиозного исламского образования и порядок получения светского образования мусульманами Российской империи

Организация исламского образования началась с создания Оренбургского и Таврического муфтиятов. Начальное исламское образование в мектебе и среднего — в медресе находилось в ведении духовных управлений (муфтиятов). Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС) ведало духовной жизнью мусульман почти на всей территории Российской империи (за исключением Крыма, Кавказа, Туркестанского и Степного края). С расширением границ Российской империи, увеличением численности проживающих в ней мусульман изменялась и государственная политика, подходы к организации работы как исламских, так и смешанных учебных заведений, решались вопросы обучения мусульман в светских учреждениях — гимназиях и университетах. Совершенствовалась система управления как со стороны государства, так и муфтиятов, модернизировалась координация работы религиозных, гражданских и военных учреждений. Регулярно обсуждались вопросы о необходимости реформирования деятельности духовных управлений, что иногда осложняло взаимопонимание и затрудняло взаимодействие губернаторов (генерал-губернаторов) с руководителями духовных управлений мусульман. Например, с различного рода инициативами и проектами выступал генерал-губернатор Н. А. Крыжановский, управлявший Оренбургским краем в 1864–1881 гг. Он предлагал, в частности, ввести следующие правила относительно мусульманских школ:

1) поставить все такие школы под «русский контроль»;

2) новые школы для мусульман открывать только с разрешения местных губернаторов;

3) для финансирования открытия новых русских школ для инородцев использовать сборы с мусульман, вступающих в брак, а также плату за изготовление для них метрических документов;

4) для того, чтобы научить мулл читать и писать по-русски, ввести в мусульманских школах преподавание русского языка;

5) обязать мулл преподавать в дальнейшем Коран на русском языке;

6) мусульманские школы, где не будет преподавания русского языка, «закрывать и заменять русскими школами»[34].

В столице не переставали искать способы вовлечения всех иноверцев в общественную жизнь страны, несмотря на процесс усиления влияния ислама на окраинах Империи.

В XIX веке в Российской империи исламское образование на постоянной основе осуществлялось в мусульманских школах. Начальные школы — мектебе и средние школы — медресе функционировали повсюду в местах компактного проживания мусульман. Их деятельность формально регулировалась муфтиятами (духовными управлениями), а работа последних в этой сфере контролировалась, в свою очередь, центральными и местными органами власти.

Организация мусульманских школ имела свои региональные особенности, связанные с особенностями принятия ислама, традициями исламского просвещения. В некоторых регионах исламское образование осуществлялось уже с X–XI вв. (Волжская Булгария, Дагестан), и там был накоплен уникальный многовековой опыт конфессионального обучения и организации учебного процесса.

В Дагестане, как считает А. А. Ярлыкапов, система исламского образования начала складываться со времени строительства первых мечетей, при которых образовывались начальные мусульманские школы — мектебе[35]. Другой исследователь истории исламского образования — Н. О. Блейх отмечает, что для открытия мектебе не нужно было официального разрешения, было достаточно приговора (решения) сельского схода, наличия мечети, учеников и желания самого учителя, поэтому мечети имелись в каждом ауле[36].

Определённую роль в исламском образовательном процессе, по мнению А. А. Ярлыкапова, играли вакуфные (мечетные) библиотеки[37]. Особой популярностью пользовались библиотеки в селениях Акуша и Усиша, которые притягивали к себе желающих получить исламское образование со всего Дагестана[38].

Высшим уровнем исламского образования считалось индивидуальное обучение у мусульманских ученых — алимов с целью получения такого же звания.

В конце XIX в (1892 г.) в Дагестане насчитывалось 646 мусульманских примечетских школ, в которых обучалось 4306 учащихся, а к 1913 году таких школа насчитывалось уже 766, а учащихся — 6 727[39]. Причем соотношение мектебов и медресе находилось в пределах 15:1. В примечетских школах могли учиться и девочки (10–22 %)[40].

У ногайцев Северного Кавказа мусульманские учебные заведения — мектебе и медресе — пользовались особой популярностью, создавались по общественной инициативе и полностью содержались на добровольные пожертвования. Многие жертвователи, построившие мектебе и медресе, увековечили свои имена в названиях аулов — Тукуй-Мектеб, Махмуд-Мектеб, Терекли-Мектеб[41]. По информации А. А.Уйсенбаева, в Ачикулакском приставстве, например, действовали 38 мектебов и 38 медресе, в которых обучались 357 мальчиков и 39 девочек (преподавание велось на ногайском языке с использованием арабского алфавита). При этом, отмечает исследователь, в Ставропольской губернии при создании мусульманских школ нужно было получить разрешение у пристава и инспектора народных училищ[42].

В Оренбургской губернии большинство мектебов было открыто в конце XIX века на фоне стремительного роста мусульманского населения (татар, башкир, казахов). Около 70 % мектебе содержались за плату с учащихся, остальная часть — за счет общины, на средства частных лиц и в отдельных случаях — на средства земства. Обучающиеся в мектебе (шакирды) жили в общежитиях при школе[43]. Большинство мектебов Оренбургской губернии в начале XX века (в 1915 г. их насчитывалось 371), имели четырехлетний курс обучения. В примерно трети мектебов курс обучения составлял пять и более лет. Имелись также мектебе, в которых обучение длилось всего лишь два или три года.

Организация образовательного процесса, правила приёма учеников зависели от типов учебного заведения. Учебный год обычно начинался в октябре, а заканчивался в середине апреля. Каникулярное время было приурочено к двум большим мусульманским праздникам — Курбан-байрам и Ураза–байрам. Еженедельным днем отдыха была пятница. В мектебе обучали муллы[44], муэдзины[45] и мугалимы[46]. Учителями становились преимущественно выпускники медресе.

В Волго-Уральском регионе развитие системы исламского образования уходит своими истоками к X веку[47]. Посетивший в начале X в. Волжскую Булгарию персидский путешественник Ибн Русте писал о том, что у булгар большая часть населения исповедует ислам, и «есть в их селениях мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами»[48]. Ибн Русте уточняет, что это были именно начальные школы, где учили грамоте — умению читать и писать на основе арабского алфавита, при этом особое внимание уделялось изучению арабского языка, необходимого для чтения Корана, хадисов и других религиозных книг[49]. По данным, приведенным Л. И. Алмазовой, к 1860 г. у мусульман Поволжья и Урала насчитывалось 1482 мектебе и медресе (данные по 12 губерниям)[50]. У булгар (татар) мектебе функционировали, как правило, при каждой мечети.

Обучение вели мулла и его помощник из числа взрослых шакирдов — хальфа. Дети всех возрастов учились в одной комнате и первоначально изучали основы веры. В дальнейшем шакирды продолжали заучивание Корана и чтение нравоучительных книг по истории ислама. Срок обучения в мектебах длился от 4 до 7–8 лет, а возраст учеников колебался от 5–6 лет до 14–15 лет[51].

Все книги, использовавшиеся в учебном процессе, были изданы преимущественно на арабском языке[52]. Обстановка комнаты, где проходило обучение, была, как правило, очень скромной, дети располагались на полу, писали на низких табуретках.

Медресе в организационном плане представляли собой примерно то же самое, что и мектебе, однако в медресе уже изучались специфические области исламского знания, включая исламскую философию, основы мусульманского права и т.д. Учебные предметы делились на три группы:

1) арабият — морфология (сарф) и грамматика (наху) арабского языка;

2) аклият — логика (мантык) и философия (хакикат);

3) наклийат — схоластическая философия, основанная на рациональном постижении религиозных положений (калам), мусульманские законоположения и теория фикха (усул ал-фикх)[53].

К изучению комментариев к Корану и хадисов шакирды приступали в последние годы обучения. Занятия проводились преимущественно в форме лекций, во время которых использовались различные методики обучения. Практиковалось, например, проведение диспутов, в которых принимали участие все шакирды, а иногда и гости из других медресе.

Сроки обучения в медресе могли значительно отличаться и укладывались в период от 8 до 15 лет. Всё зависело от способностей конкретного шакирда освоить полную программу обучения. Нередко шакирды заканчивали обучение к 25–30 годам[54].

Престижным считалось продолжение обучения в мусульманских центрах Средней Азии. Так, известный российский мусульманский богослов и просветитель Шигабутдин (Шихабалдин) Марджани (1818–1889) первоначально получил образование в медресе деревни Ташкичу Казанского уезда, продолжил обучение в Бухаре, а затем — в медресе «Ширдор» в Самарканде.

На территории Крыма в его золотоордынский период получило развитие как светское, так и религиозное образование. Как пишет И. А. Керимов, светское и религиозное образование получали воспитанники «Зынджырлы медресе»[55], открытого 15 августа 1500 года[56]. По мнению В. Ю. Ганкевича и З. З. Хайрединовой, традиционными образовательными институтами крымских татар были мектебе и медресе. Исследователи делят крымские (крымскотатарские) мектебе на три основных типа:

1) начальная школа при мечети, в которой занятия вели, как правило, имамы, хатипы[57] и муллы и которая финансировалась из вакуфных средств (то есть средств, завещанных мусульманами на «богоугодные дела», в том числе на нужды образования);

2) джамаатские мектебе, которые содержались за счет средств мусульманской общины;

3) конфессиональные коранические школы — пожалуй, самая распространенная форма мектебе, которая была у крымских татар. Коранические школы открывались на средства богатых и влиятельных мусульман либо отдельных групп мусульман[58].

Учителями в мектебе могли быть духовные лица, а также «оджи» — те, кто совершил хадж в Мекку. Ими могли быть подданные как Российской империи, так и Турции, которые приглашались либо местным татарским обществом, либо группой родителей — татар, «нуждающихся в обучении своих детей»[59].

В медресе готовили мулл, высококвалифицированных мусульманских законоведов и учителей для мектебе. Медресе также подразделялись на несколько типов. В классификации, предложенной В. Ю. Ганкевичем, наиболее авторитетными и влиятельными являлись бывшие столичные медресе (Ханское, Орта и Зынджырлы медресе). Ко второму типу медресе относились некоторые городские (медресе Текье в Карасубазаре, Сары-Эмин в Керчи) и даже сельские медресе (в Ташлы-Даире, Улун-баше и Акчуре)[60].

Руководителем медресе являлся мудеррис, исполнявший обязанности ректора и считавшийся действующим профессором. Муддерис назначал надзирателей, следивших за порядком в медресе. В религиозном обучении учеников медресе ведущая роль отводилась имамам. В каждой учебной группе муддерисом назначался старший, в обязанность которого входило не только следить за внутренним порядком, но и оказывать помощь младшим в обучении[61].

 Отдельно следует указать на феномен исламского просвещения в кочевых и полуоседлых обществах юга европейской части России. После распада Ногайской Орды в середине XVII века часть ногайских улусов откочевала на территорию Крымского ханства, поскольку Ногайская Орда всегда имела тесные политические и экономические связи с Крымским ханством. В середине — второй половине XVII в. ногайцы постепенно закреплялись на Северном Кавказе, а также во владениях Гиреев по всей огромной степной полосе между Крымом и Россией[62]. В религиозном просвещении ногайцев активно участвовали известные ногайские богословы. Следуя традициям, сложившимся ещё в Ногайской орде, они обучали детей и всех желающих основам ислама, фактически создавая свои «авторские» мусульманские школы, включавшие в себя как мектебе, так и медресе и со временем получившие известность во многих регионах России[63].

Реформа исламского образования. Джадидизм

Постепенно становилась очевидной необходимость преобразований в системе исламского образования. Во-первых, его нужно было соотнести с общей системой российского образования. Во-вторых, в целях социализации мусульман и их успешного интегрирования в российское общество требовалось ввести в мусульманских учебных заведениях преподавание на русском языке. В-третьих, в образовательный процесс мусульманских учебных заведений, наряду с изучением Корана, арабского языка и религиозных дисциплин, должен быть включен ряд светских (гуманитарных и точных) дисциплин.

Требования реформирования мусульманского образования сводились к использованию нового звукового метода обучения грамоте в начальных школах — мектебах, а в медресе — к введению естественных дисциплин и классно-поурочной системы обучения. Предполагалось перевести преподавание с арабского (в ряде местностей — с персидского) на родной язык, который также должен был стать отдельной учебной дисциплиной.

Курс на реформу мусульманского образования положил начало формированию джадидизма[64] — общественно-политического исламского движения, распространившегося в 1880–1920-х гг. среди мусульман Поволжья, Урала, Крыма, Кавказа и Средней Азии. Сторонники джадидизма выступали за новый взгляд на основы исламских знаний, который бы учитывал требования современной жизни, и в этом они противостояли традиционалистам — именовавшихся кадимистами[65]. Сторонники джадидизма выдвигали политические требования, сводившиеся к предоставлению культурно-религиозной автономии российским мусульманам. Отдельные сторонники провозглашали курс на объединение мусульман на основе панисламской и пантюркской общности.

У истоков реформирования мусульманской системы образования в Российской империи стоял крымскотатарский просветитель Исмаил Гаспринский[66]. Он впервые выдвинул идею культурного и национального единства тюркских народов России и выступал за внедрение и развитие новых методов и форм образования, свободных от средневековой схоластики[67]. Исмаил Гаспринский одну из своих публикаций, посвященных русскому мусульманству, заканчивает утверждением о том, что «рано или поздно русское мусульманство, воспитанное Россией, станет во главе умственного развития и цивилизации остального мусульманства»[68].

Необходимость реформы мусульманской школы, включения в её программу звукового метода изучения арабского языка и светских предметов находили поддержку у представителей разных народов России. Джадидисткая реформа исламского образования впервые стартовала в Крыму. Первая новометодная школа была открыта И. Гаспринским в 1884 г. в Бахчисарае[69], затем новые медресе стали открываться в Волго-Уральском регионе, Оренбургской губернии. В них, наряду с традиционными кораническими науками, начали преподавать историю, географию, биологию, естествознание, геометрию, русский язык[70]. Однако консервативно настроенная часть мусульманского общества, некоторые религиозные авторитеты выступили против этой идеи. В результате в Российской империи сформировались два основных подхода к организации исламского образования — джадидизм и кадимизм. Медресе, отказавшиеся от реформы образования, стали называться медресе кадим — старометодные медресе. Учёба в них велась по старым программам, учебникам и пособиям. Кадимисты опирались на схоластическую традицию и были против преподавания в мусульманских школах русского языка и общеобразовательных предметов, использования парт, скамеек, черных классных досок, придавая им значение символов христианства. Являясь противниками нововведений, они крайне фанатично отстаивали соблюдение всех внешних обрядов религии и обычаев[71]. Л. Климович называл кадимистов «староверами», которые «чуждались прогресса, требований культуры и науки» и выражали свои феодально-клерикальные взгляды в журнале «Дин вэ Магишат» («Вера и жизнь»), издававшемся с 1907 года в Оренбурге на средства миллионера Гани Хусаинова[72].

Однако новые методы обучения стали быстро набирать своих сторонников, прежде всего в среде родителей учеников. В реформированных мусульманских школах их устраивала быстрота обучения грамоте — в течение нескольких месяцев ученик получал твердые навыки чтения и письма, на что в старой школе уходили годы. Как отмечает А. М. Бакирова, в основу новометодных медресе были положены новшества, которые помогали в освоении учебной программы: вместо буквослагательного метода, применявшегося в старометодных мектебах и медресе, внедрялся азбучно-звуковой метод обучения; вводилось изучение родного и русского языков, преподавание светских предметов, формировавших у учеников научное мировоззрение; применялась классно-урочная система с использованием школьного оборудования[73].

В регионах компактного проживания мусульман с преимуществами новых методов обучения стали соглашаться и духовные управления — муфтияты. Так, в 1909 г. Таврическое духовное управление опубликовало «Программу и общие правила для крымских духовных татарских мектебе», согласно которым преподавание во всех мектебе губернии должно было вестись по новому методу и по современным учебникам, на издание которых следовало получить одобрение духовного управления[74].

Некоторые исследователи (например, А. М. Аллагулов), оценивая дждидизм, видели в нем результат модернизации образования при сохранении традиций, нравственных основ и духовных ценностей исламской цивилизации[75]. Дискуссии о значении джадидизма продолжаются до сегодняшнего дня, поскольку остается актуальной сама задача совершенствования исламского образования. В них участвуют богословы, философы, социологи, историки. Так, рассуждая о мусульманском духовном образовании, историк М. Сафаров отметил, что джадидитская система образования стала существенным стимулом для его развития, будучи прогрессивной в сравнении с кадимизмом, который ассоциировался с «традиционализмом, консерватизмом, боязнью того, что ветра перемен ассимилируют мусульман»[76]. Он справедливо подмечает, что исламоведение в России имеет достаточно прочную основу и успешно развивается, но при этом, по его мнению, задача сводится к тому, чтобы работать современными средствами, научными методами, а «не старые книги перелистывать»[77].

Отметим, что ряд исследователей сужает общественное значение джадидизма, сводя его исключительно к организации новой системы мусульманского образования. На самом деле идеи джадидизма касались расширения прав мусульман, предполагая их активное участие в экономической и политической жизни государства, что было возможно только при условии получения мусульманами, в том числе и женщинами, современного светского образования.

На примере наиболее известных медресе (Хусаиния, Мухаммадия, Зындыржлы-медресе, Галия), ставших флагманами исламского образования в России на рубеже XIX–XX вв., можно увидеть, как строилась работа крупного мусульманского образовательного центра.

Медресе Хусаиния было построено в 1891 г. [78] и получило свое название по фамилии его основателей — братьев Ахмета и Махмута Хусаиновых. Медресе содержалось за счет средств его основателей и управлялось попечительским и педагогическим советом. Общий надзор за деятельностью медресе осуществлял директор народных училищ Оренбургской губернии[79].

Медресе было джадидистким. Его директором, согласно пожеланию основателей, могло стать лицо, имевшее право преподавания в высших классах и сдавшее экзамен на звание имама. По удельному весу естественно-научных дисциплин программа среднего разряда — медресе стояла ближе к программе реального училища. Кроме основ ислама на татарском и арабском языках, в медресе преподавались татарский, русский, арабский, иранский языки и литература, история России, философия, учение о нравственности, законоведение, педагогика, психология, логика, гигиена и медицинские знания, чистописание, черчение, рисование, торговое дело, политэкономия и др. Из естественных наук изучались алгебра, геометрия, физика, астрономия и химия. В Хусаинии работала одна из лучших библиотек среди всех учебных исламских центров. Для неё выписывалась периодические издания на татарском, русском и иностранных языках.

В 1905 г. завершилось строительство трехэтажного здания медресе с централизованным отоплением и электрическим освещением. В нем разместились учебные классы, библиотека, столовая и интернат. В отдельные годы количество учащихся доходило до 500 человек[80]. За 32 учебных года в стенах медресе образование получили 2050 человек[81]. Многие выпускники Хусаинии стали выдающимися богословами, учеными — историками, филологами, математиками. Выпускниками Хусаинии были поэты Муса Джалиль, Сагит Рамиев, драматург Мирхайдар Файзи, Фуат Булатов и др.

Медресе Мухаммадия, основанное в 1882 г., одним из первых перешло на новые методы обучения. Программа Мухаммадии была рассчитана на 16 лет обучения: первый год — подготовительный; 6 лет — начальная школа (ибтидаи); ещё 6 лет — средние классы (рушди) и 3 года — высшая ступень обучения (галийа). Учебная программа Мухаммадии включала, кроме коранических дисциплин и хадисов, многие гуманитарные и естественные науки, а также изучение арабского языка и литературы[82].

Одним из старейших медресе Крыма было Зындыржлы-медресе в Бахчисарае. Открылось это медресе ещё в 1500 г., а в конце XIX в (1890 г.) было модернизировано[83]. «Это, пожалуй, самое большое и богатое медресе не только в Крыму, но и во всей России», — писала в 1890 г. газета «Переводчик — Терджиман»[84].

Все вопросы организации образовательного процесса — перечень учебных дисциплин, требования, предъявляемые к студентам, правила внутреннего распорядка, организации переводных экзаменов и т.д. — были закреплены в уставе медресе (селефу). Срок обучения в Зындыржлы-медресе составлял 10 лет. Проживали студенты в общежитии[85].

Еще одним известным новометодным исламским учебным заведением было медресе Галия, образовательные планы которого отводили на изучение религиозных предметов только 28 % всех учебных часов, остальное время отводилось на светские дисциплины[86].

Новометодные (джадидистские) медресе имели огромное значение для развития просвещения мусульманских народов России. Давая своим студентам не только религиозное, но и светское образование, такие медресе, наряду с учительскими гимназиями и реальными училищами, участвовали в подготовке национальных кадров и интеллигенции.

Исламское образование в РСФСР и СССР (1917–1930 гг.): переход к новой системе мусульманских школ в советский период

Первые годы советской власти государственная политика по отношению к исламу и мусульманскому образованию отличалась непоследовательностью.

Большевики хотели получить поддержку от мусульман для удержания своей власти. В Обращении СНК РСФСР, Народного комиссариата по делам национальностей от 24 ноября 1917 г. «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока»[87] была обозначена официальная позиция большевиков по отношению к исламу и к мусульманам. Культовые учреждения провозглашались «свободными» и «неприкосновенными», звучали призывы устраивать «свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно», а также поддерживать революцию и «ее полномочное правительство». Однако уже Декретом СНК РСФСР от 20 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»[88] было провозглашено отделение мусульманских школ от государства. Согласно этому Декрету преподавание «религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы» не допускалось. Граждане могли обучать или обучаться религии только «частным образом».

Советское правительство, по мнению Д. Ю. Арапова, в первые годы советской власти учитывало опыт взаимодействия государства и мусульманских духовных учреждений[89]. Вместо Оренбургского муфтията в 1920 г. создается Центральное духовное управление мусульман (ЦДУМ)[90]. С началом гражданской войны и после потери централизованного конфессионального руководства имамы на местах самостоятельно поддерживали связи друг с другом. Как отмечают Р. В. Шайдуллин и К. А. Аблязов, в эти годы, пользуясь уступками религиозным конфессиям и слабым охватом советскими культурно-просветительными учреждениями сельской местности, мусульманское духовенство проводило активную работу в образовательной сфере, последовательно расширяя сеть религиозных учебных заведений[91].

В сентябре 1920 г. на I Всероссийском съезде улемов и представителей мусульманских общин произошло структурирование ЦДУМ как органа религиозного управления мусульман Внутренней России, Сибири и Казахстана[92]. На смену Таврическому муфтияту в 1923 г. пришло «Крымское центральное мусульманское народное управление религиозными делами»[93]. Духовные управления суннитов и шиитов Закавказья прекратили свое существование, а духовная жизнь северокавказских мусульман оставалась децентрализованной, как и в период до 1917 г.

В Средней Азии не было центрального духовного управления мусульман, но функционировали региональные (областные) управления.

В 1920-е годы ЦДУМ выступил с рядом инициатив по организации духовной жизни мусульман. В сфере просвещения основные требования мусульман сводились к следующему:

– разрешить преподавание догматов ислама всем желающим;

– передача в ведение ЦДУМ религиозных школ;

– разрешить преподавание религии детям;

– создать отдельные религиозные мусульманские школы для обеспечения полной свободы вероучения;

– обеспечить свободу печати и предоставить Духовному управлению право выпускать хотя бы одно печатное издание[94].

Деятельность ЦДУМ в этом направлении была хорошо скоординирована и нацелена на обеспечение эффективного функционирования религиозных учреждений[95].

В соответствии с постановлением Президиума ВЦИК РСФСР от 9 июня 1924 г. о разрешении преподавания мусульманского вероучения в мечетях НКВД и Народный комиссариат просвещения (НКП) РСФСР разработали по этому вопросу Инструкцию № 446/72 от 21 августа 1925 г. В ней были урегулированы вопросы, связанные с преподаванием мусульманского вероучения среди «восточных народностей». Согласно этой Инструкции преподавание мусульманского вероучения могло осуществляться только в мечетях с разрешения для каждого отдельного случая уездного (кантонного) или губернского и областного исполкома. Обучающимися могли стать только те лица, которые представили свидетельство о достижении ими 14-летнего возраста или удостоверение об окончании школы 1-й ступени[96].

Преподавание вероучения в советской школе, в том числе и в школах тюркских и других восточных народов, запрещалось. В то же время разрешение на занятия в мечетях не должно было рассматриваться как организация специальных школ. При мечетях не разрешалось преподавать общеобразовательные предметы, а занятия могли проводиться исключительно в дни, свободные от школьных уроков[97].

В развитие постановления Президиума ВЦИК РСФСР от 9 июня 1924 г. Центральное Административное Управление при Крымском ЦИК (ЦАУ Крыма) и республиканский НКП подготовили и опубликовали Инструкцию от 14 марта 1925 г. « О порядке преподавания мусульманского вероучения на территории Крымской АССР». Этот документ содержал положения, повторяющие содержание общесоюзной инструкции, но с учётом местных особенностей. Во-первых, создание конфессиональных школ подразумевалось только в мечетях; во-вторых, преподавание религии запрещалось дополнять общеобразовательными дисциплинами, кроме перевода с арабского на крымскотатарский язык. Таким образом, вновь создаваемые конфессиональные школы решительно отстранялись от государственной системы образования и теряли свое национально-религиозное значение[98]. Так, в Программе 1924 г. о религиозном обучении обучение сокращалось на один год и из него изымались предметы светского характера: правописание, чистописание, арифметика и основы персидского языка. Приходя в конфессиональную школу, с 1924 г. дети уже должны были уметь писать, читать и считать. Согласно Программе 1924 г. дети учились чтению Корана и им преподавались такие предметы, как: основы веры, религиозная практика, обязанности мусульманина, история пророков, история ислама, нравственность, хадисы. Например, в 1-м классе при обучении основам веры детей знакомили с особенностями жизни и деятельности пророков и их сподвижников, чтобы сформировать у детей представление о человеке верующем (мумине), а на занятиях по религиозной практике детей учили порядку совершения омовения и намазу[99]. Однако даже такого рода ограничения в сфере исламского образования беспокоили представителей мусульманской общины. А. Хабутдинов отмечает, что верующие требовали увеличения числа занятий в религиозной школе. При участии ЦДУМ они проводили многочисленные собрания, которые выливались в религиозные кампании[100]. В результате такой активности верующих в ряде кантонов Татарии число религиозных школ стало больше, чем светских школ 1-й ступени.

В Волго-Уральском регионе в 1925–1926 г. было 100–150 религиозных школ, в которых обучалось 5–6 тыс. человек, а в 1926 году это число возросло до 800 школ с 30 тыс. обучающихся, а в Башкирии в 1925 г. было 152 религиозные школы с 2 530 учащимися (данные приведены А. Хабутдиновым) [101].

Бóльшая часть мусульманских школ находилась в сельской местности и содержалась главным образом на пожертвования населения. При этом, как отмечают Р. В. Шайдуллина и К. А. Аблязова, в советское время категорически запрещался сбор средств на эти цели. Кроме того, в 1920-е годы широко практиковалось обучение детей на дому под руководством мулл или мударрисов[102].

В Дагестане вплоть до 1924 г. преподавание Корана разрешалось в советских школах — в школах не хватало учителей, и в этих условиях быстрое отделение государственной школы от системы исламского образования было практически невозможно. По информации З. М. Абдулагатова, по состоянию на 1 февраля 1925 г. в Дагестане продолжали действовать как минимум 175 медресе, в которых обучались 4795 учащихся (в 1913 г. в Дагестанской области было 755 медресе)[103]. Относительное «миролюбие» большевиков по отношению к исламскому образованию в 1920-х гг., как пишут Д. Ю. Арапов и Г. К.Косач, было не более чем временной тактикой[104].

Свертывание НЭПа и установление тотального контроля за гражданами привели к установлению государством жестких ограничений во всех сферах экономической и общественной жизни, включая религиозное образование. В 1930–1933 гг. волна репрессий затронула тех, кто обучал детей и взрослых основам ислама — мулл и других представителей мусульманского духовенства[105]. Как отмечает Д. Ю. Арапов, с наступлением эпохи «великого перелома» мусульманские культовые учреждения повсеместно закрываются, а система исламского образования была фактически упразднена. Формально сохранилось лишь ЦДУМ в Уфе, но и его деятельность была практически заморожена[106]. Правовой основой свертывания мусульманского религиозного образования стало решение Президиума ВЦИК от 18 июня 1928 г. об отмене постановлений Президиума ВЦИК от 9 июня 1924 г. «О мусульманском вероучении» и от 28 июля 1924 г. «О разрешении преподавания мусульманского вероучения народностям не тюркского происхождения, исповедующим мусульманское вероучение»[107]. По сути это означало ликвидацию системы конфессионального образования и создание единой советской государственной системы образования.

В этих условиях деятельность мусульманских школ в 1920-е гг. окажет неоценимую помощь при восстановлении системы исламского образования в послевоенный период.

Восстановление и развитие системы исламского образования в послевоенный период

С началом Великой Отечественной войны положение с правами верующих начало понемногу меняться в лучшую сторону[108]. Как отмечает Д. Ю. Арапов, «необходимость укрепления социально-политической базы режима заставила советское руководство уже в первые месяцы разрешить верующим, в том числе мусульманам, восстанавливать систему публичного функционирования их духовной обрядности[109]».

О смягчении отношения государства к верующим, исповедующим ислам, свидетельствовал ряд принятых решений: разрешение на образование духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана; возрождение деятельности ЦДУМ, преобразованного в 1948 г. в Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири; воссоздание Духовного управления мусульман Северного Кавказа и Духовного управления мусульман Закавказья[110]. Созданный в 1944 г. Совет по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР наделялся полномочиями по контролю и координации работы созданных духовных управлений мусульман.

В конце войны и первые послевоенные годы начинает восстанавливаться также система исламского образования[111]. Легальное исламское образование возобновляется с издания постановления Совета народных комиссаров СССР от 10 октября 1945 г. № 14808-р об организации медресе в Бухаре и в Ташкенте. На его основании было разработано Постановление Совета народных комиссаров Узбекской ССР от 29 ноября 1945 г. № 1879–212с «О разрешении Духовному управлению Средней Азии и Казахстана открыть два духовных училища». В 1946 г. в Бухаре было открыто медресе Мир-Араб[112]. Это медресе было единственным мусульманским средним учебным заведением в СССР в 1946–1956 гг. и в 1961–1989 гг. Второе медресе в СССР — Баракхан (Баракхона) — было открыто в 1956 г. в Ташкенте, но уже в 1961 г. закрыто властями под предлогом аварийного состояния здания[113].

Такое послабление со стороны советской власти мусульманским населением было воспринято как возможность для «самостоятельной» организации мусульманских школ. По информации В. А. Ахмадуллина, в послевоенные годы в республиках Средней Азии увеличилось количество нелегальных медресе. В 1946 г. в Узбекской ССР их было около 30, а в Таджикской ССР была организована работа трех мектебов, и при этом многие дети переставали посещать советские школы. Встречались даже случаи тайного обучения детей догмам ислама в общеобразовательных школах.

Заметим, что самовольное открытие мектебов практиковалось и в годы войны.[114] И шли на такой отчаянный, по тем временам, шаг из-за отсутствия образованных мусульман, способных проводить религиозные обряды[115].

Обучение в Мир-Араб было двухступенчатым: I ступень — подготовительное или начальное обучение (5 лет); II ступень — основное обучение (4 года). Срок обучения для тех, кто имел среднее светское образование, составлял 4 года.

Обучение осуществлялось на базе учебной программы, в соответствии с которой из 5456 часов учебного времени на светские предметы отводилось 1842 часа. Программа обучения была согласована с Советом по делам религиозных культов и включала три основные компоненты:

1) религиозные предметы, изучение которых занимало около трети всего учебного времени (тафси́р — толкование Корана; хадисы[116], мусталах ал-хадис — терминология хадисов, фикх — мусульманское право и др.);

2) языковые дисциплины (различные аспекты русского, арабского и персидского языка);

3) светские дисциплины (история, Конституция СССР, экономическая география и др.).

Недельная учебная нагрузка оставляла в среднем 36–37 часов, а религиозные предметы и арабский язык изучались по программам XIV–XVIII веков[117].

Относительно открытия медресе Баракхан в Ташкенте В. А. Ахмадуллин приводит следующие данные: в марте 1956 г. его подготовили к приёму 40 студентов; занятия начались 1 ноября 1956 г., и учебная программа в целом соответствовала той, что была в Мир-Араб[118]. В 1961 г. медресе Баракхан было закрыто, и медресе Мир-Араб с общим контингентом 40 человек оставалось единственным мусульманским религиозным учебным заведением вплоть до 1971 года, когда был открыт Ташкентский исламский институт имени имама ал-Бухари.

Решение об открытии Ташкентского исламского института было принято Советом по делам религий СССР в 1969 г., но начал функционировать институт только с 1971 г. Его учебная программа была составлена таким образом, что в ней доля учебных часов, отводившихся на изучение светских дисциплин превышала ту, что приходилась на религиозные дисциплины. Однако просьбы учащихся об увеличении часов на преподавание религиозных предметов оставлялись без внимания. Значительное место в обучении и воспитании учащихся уделялось внеклассной работе. В целях повышения «культурного и политического уровня» учащихся регулярно проводились лекции по актуальным вопросам международной жизни, выписывалось более 25 наименований журналов и газет (журналы «Наука и жизнь», «Наука и религия», «Советский Союз», газеты «Правда», «Известия», «Комсомольская правда» и др.)[119].

По мнению У. Т. Гафурова, состояние исламского образования в тот период было обусловлено важным изменением в методике обучения — в переходе от индивидуальных занятий к коллективным. В методике преподавания религиозных дисциплин также обозначились изменения — прежде всего, отход от старых классических учебников — сочинений средневековых авторов. При формировании новой учебно-методической базы обозначилась тенденция подражания арабским мусульманским университетам[120].

Во время хрущевской антирелигиозной кампании 1960-х гг., по оценке Д. Ю. Арапова, исламское сообщество пострадало меньше, чем другие конфессиональные группы СССР. В годы правления Брежнева (1964–1982 гг.) в отношении ислама, как и других религий, стала проводиться более спокойная и умеренная политика, которая в литературе оценивается как курс на «сдерживание» активности последователей религиозных культов[121].

В СССР складывается, как отмечал В. А. Ахмадуллин, двухуровневая система исламского образования. Первый уровень сочетал в себе два сегмента, не контролируемых властями напрямую, — семейное образование и сеть нелегального обучения. Второй уровень образовали легальные исламские образовательные заведения, находившиеся под строгим контролем государства, уделявшего особое внимание формированию учебных программ и приёму на обучение[122].

Взаимоотношения государства с мусульманским сообществом, в том числе по вопросам религиозного образования строились в соответствии с принципами приоритетности государственно-политических интересов СССР, политического прагматизма и законности[123].

Будучи атеистическим государством, СССР не предоставляло мусульманскому сообществу свободу в организации исламского образования. Государство допускало существование исламского образования в границах, приемлемых для его атеистической политики и идеологии, и временами ослабило свой контроль за ним, как это произошло в 1980-е гг.

Вместо заключения

Вопросы создания современной системы исламского образования в России обсуждаются на протяжении последних 30 лет. В дискуссиях принимают участие ученые-богословы, педагоги, историки, философы, общественные и религиозные деятели[124].

Происходящие обсуждения имеют, как правило, конструктивный характер и позволяют выявить лучшие подходы и методики в преподавании, поднять уровень исламского образования, обозначить направления его совершенствования. Их участники фиксируют актуальные проблемы, требующие внимания со стороны общества, среди которых:

– обеспечение организационного единства российских исламских образовательных учреждений, строгое следование выработанным единым образовательным стандартам религиозного образования при обучении студентов;

– повышение уровня преподавания исламской догматики и подготовка качественных учебных пособий, соответствующих современным образовательным стандартам и учебным программам;

– подготовка высококвалифицированных преподавательских кадров, способных возродить российского мусульманского богословия и заниматься религиозным просвещением;

– подход к современному исламскому образованию как к фактору формирования антиэкстремистских взглядов у подрастающего поколения и необходимость тесного взаимодействия на этом направлении органов государственной власти, духовных управлений, религиозных и общественных организаций;

– организация эффективного взаимодействия исламского образования со светской системой образования в целях совершенствования процесса обучения;

– выработка общей позиции по отношению к получению исламского образования за рубежом, подконтрольность этого процесса духовным управлениям мусульман;

– развитие религиозной доктрины на основе принципов толерантности и уважительного отношения к сложившейся правовой системе государства и правам граждан иных конфессий, исходя из общности публичных интересов и интересов каждого отдельного гражданина.

Гарантией успешного решения этих задач должен стать общий курс на создание в России системы исламского образования, учитывающей религиозные традиции мусульман, но адаптированной к современной российской действительности.


[1] Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало XX вв.). М.: МПГУ, 2004. — 288 с.

[2] Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / составитель и автор вводной статьи, комментариев и приложений Д. Ю. Арапов. М.: ИКЦ «Академкнига», 2001. — 367 с.; Ислам и советское государство. Вып. 1: (по материалам Восточного отд. ОГПУ, 1926 г.) / вступ. ст., сост. и коммент. Д. Ю. Арапова и Г. Г. Косача. М.: Изд. дом Марджани, 2010. — 152 с. — (Ислам в России и Евразии); Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. Вып. 2 = Islam and the Soviet State (1917–1936). Documents.Vol. 2 / сост., авт. предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. М.: Издательский дом Марджани, 2010. — 208 с. — (Ислам в России и Евразии = Islam in Russia and Eurasia); Ислам и советское государство (1944–1990): сборник документов. Вып. 3 = Islam and the Soviet State (1944–1990 гг.). Documents. Vol. 3 / сост., авт. предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. М.: Издательский дом Марджани, 2011. — 528 с. — (Ислам в России и Евразии = Islam in Russia and Eurasia).

[3] Дякин В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX — начало XX вв.). СПб.: ЛИСС, 1998. — 1004 с.; Миронов Б. Н. Российская империя: от традиции к модерну. Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 2014. — 896; Тихонов А. К. Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти XVIII – начале XX вв. 2-е изд. испр. и доп. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета, 2008. — 368 с.

[4] Под аккультурацией С. В. Любичанковский понимает « … организуемое властью осознанное культурное влияние в рамках единого государственного организма, ставящее целью создать из новоприсоединенных народов лояльных имперских подданных без утраты ими этнической и религиозной идентичности, с возможностью обратного влияния со стороны этих народов на культурный код империи» (Любичанковский С. В. Политика аккультурации средствами просвещения исламских подданных Российской империи: исторический опыт Оренбургского края (середина XIX – начало XX вв.). Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2018. С. 5).

[5] Любичанковский С. В. Политика аккультурации средствами просвещения исламских подданных Российской империи: исторический опыт Оренбургского края (середина XIX – начало XX вв.). Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2018. — 264 с.

[6] Ахмадуллин В. А. Деятельность Советского государства и духовных управлений мусульман по развитию исламского образования и просвещения (1944–1965 гг.): анализ исторического опыта и значение для современности. М.: ИД «Читай», ИД Марджани, 2020. — 276 с.

[7] См., например: Васильев Н. К вопросу о школьном образовании у современных мусульман. Ташкент: Типо-литография С. И.Лахтина, 1890. — 45 с.; Ганкевич В. Ю. Очерки истории крымско-татарского народного образования (реформирование этноконфессиональных учебных заведений Таврической губернии в XIX – начале XX века). Симферополь: Таврия, 1998. —164 с.; Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 1999. — 352 с.; Шайдуллин Р. В., Аблязов К. А. Мусульманское религиозное образование в деревне Татарстана (1917–1929 гг.) Казань: Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина, 2004. — 69 с.

[8] Абдулагатов З. М. Дагестанец в исламском образовательном процессе. Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, АЛЕФ, 2016. — 310 с. См. также: Ахмедова К. Б., Алиханова Р. А. Сетеобразование как механизм использования религиозного фактора в мифах по противодействию экстремизму и терроризму. Махачкала: АЛЕФ, 2020. — 130 с.; «Образ» религии в России: образовательные проекты, толерантность и вызовы экстремизма / Е. И. Аринин и др.; под ред. доц. Н. М. Марковой. Владимир: Аркаим, 2017. — 217 с.

[9] См., например: Гумирова С. Мотивы поступления мусульман в религиозные образовательные учреждения (на примере медресе «Хусаиния» в г. Оренбурге) // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. 2015. № 3 (273); Насибуллов К. Начальный сегмент мусульманского образования: итоги мониторинга примечетских курсов в Республике Татарстан // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. 2015. № 11 (281); Он же. Общественная аккредитация в сфере мусульманского образования: на пути к открытости и доверию // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. 2016. № 10 (292); Сагитова Л. Социальная интеграция мусульман и потенциал светской образовательной системы: опыт Татарстана // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. 2016. № 9 (291); Измайлов Р. Пути формирования конкурентоспособного российского исламского образования // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. 2016. № 11 (293); Ахунов А. Роль зарубежного фактора в становлении системы религиозного образования в постсоветском Татарстане: проблемы и пути их преодоления // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. М.: 2017. № 6 (300).

[10] См., например: Развитие исламского теологического и религиозного образования в России и за рубежом / Сборник материалов и научных статей, представленных на международной научно-практической конференции «Развитие исламского теологического и религиозного образования в России и за рубежом». Московский исламский университет. 13–14 ноября 2008 г. М.: Издательство Московского исламского университета, 2009. — 126 с.; Исламское образование в поликультурном пространстве России: вчера, сегодня, завтра / Материалы Международной научно-практической конференции (Пятигорск, 7–9 октября 2015 г.). Пятигорск: ПГЛУ, 2015. — 83 с.; Исламское образование в Крыму: исторические вехи и пути возрождения / Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 515-летию Зынджырлы медресе и памяти её основателя Менгли Герай хана. Симферополь, 2016. — 248 с.; Подготовка специалистов с углубленным знанием истории и культуры ислама как фактор обеспечения национальной безопасности. Материалы международной научно-практической конференции (19–22 декабря 2017 г.). Махачкала: АЛЕФ, 2018. — 344 с.; Исламское образование. История, современное состояние и перспективы развития / Материалы международной научно-богословской конференции, посвященной 125-летию медресе «Хусаиния» и 25-летию деятельности современного Духовного мусульманского образовательного учреждения «Хусаиния». Оренбург: ООО ИПК «Университет», 2017. — 258 с.

[11] Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало XX вв.). М.: МПГУ, 2004 (далее — Система государственного регулирования ислама в Российской империи). С. 44, 45.

[12] Дякин В. С. Указ. соч. С. 16.

[13] Миронов Б. Н. Указ. соч. С. 130.

[14] Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи. С. 45.

[15] Арапов Д. Ю. Ислам в Российской империи. С. 20. В кн.: Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / составитель и автор вводной статьи, комментариев и приложений Д. Ю. Арапов. М.: ИКЦ «Академкнига», 2001 (далее — Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика)).

[16] Как считает Д. Ю. Арапов, реальная деятельность Оренбургского муфтията началась 4 декабря 1789 г. в Уфе, затем в 1796–1802 гг. оно находилось в Оренбурге, и было снова возвращено в Уфу, где пребывало вплоть до 1917 г. См.: Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи. С. 50.

[17] Ислам в Российской империи (законодат. акты, описания, статистика). С. 20, 50, 51.

[18] Там же.

[19] Дякин В. С. Указ. соч. С. 17.

[20] Любичанковский С. В. Указ. соч. С. 34.

[21] Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи. С. 53.

[22] Цит. по: Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи. С. 53.

[23] Там же.

[24] Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи. С. 35.

[25] Манифест Высочайший 24 октября 1817 г. Учреждение Министерства духовных дел и народного просвещения — Цит. по: Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 71.

[26] Манифест Высочайший 24 октября 1817 г. Учреждение Министерства духовных дел и народного просвещения — Цит. по: Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 71..

[27] Государственность России (конец XV – февраль 1917). М., 1996. Кн. 1. С. 182–183.— Цит. по: Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 21.

[28] Арапов Д. Ю. Ислам в Российской империи / Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 22.

[29] Дякин В. С. Указ. соч. С. 74.

[30] Термин «нормальная школа» пришел из французского языка (école normale), в котором он означал школу для обучения учителей передовым методам преподавания.

[31] Там же.

[32] Арапов Д. Ю. Ислам в Российской империи / Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 23.

[33] Арапов Д. Ю. Ислам в Российской империи / Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 23.

[34] Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи. С. 118.

[35] Ярлыкапов А. А. Исламское образование на Северном Кавказе в прошлом и настоящем. URL:https://cyberleninka.ru/article/n/islamskoe-obrazovanie-na-severnom-kavkaze-v-proshlom-i-v-nastoyasc.... (дата обращения 08.10.2021).

[36] Блейх Н. О. Проблемы конфессионального образования мусульман Северного Кавказа (XIX в.). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/problemy-konfessionalnogo-obrazovaniya-musulman-severnogo-kavkaza-.... (дата обращения 28.09.2021).

[37] Ярлыкапов А. А. Указ. соч.

[38] Каяев А. О библиотеках в Дагестане // Рукописная и печатная книга в Дагестане: Сборник статей. Махачкала, 1991. С. 49; Шихсаидов А. Р. Книжные коллекции Дагестана (К вопросу о формировании и изучении) // Там же. С. 10–17. Приводится по: Ярлыкапов А. А. Исламское образование на Северном Кавказе в прошлом и настоящем. URL: https://cyber­leninka.ru/article/n/islamskoe-obrazovanie-na-severnom-kavkaze-v-proshlom-i-v-nastoyas.... (дата обращения 08.10.2021).

[39] Каймаразов Г. Ш. Мусульманская система образования в Дагестане // Ислам и исламская культура в Дагестане (далее — Ислам и исламская культура в Дагестане). М.: Восточная культура, 2001. С. 87–88; Какагасанов Г.И. Религиозные мусульманские (примечетские) школы Дагестана // Ислам и исламская культура в Дагестане. С. 136. Приводится по: Абдулагатов З. М. Указ. соч. С. 28, 29.

[40] Там же.

[41] Уйсенбаев А. А. Традиционные и современные этнические социокультурные процессы у ногайцев: состояние проблемы: автореферат … дис. канд. ист. наук. М., 1992. С. 22–26.

[42] Уйсенбаев А. А. Традиционные и современные этнические социокультурные процессы у ногайцев: состояние проблемы: автореферат … дис. канд. ист. наук. М., 1992. С. 22–26.

[43] Аллагулов А. М. Развитие мусульманского образования в Оренбургской губернии в конце XIX – начале XX века // Исламское образование. История, современное состояние и перспективы развития»: материалы международной научно-богословской конференции, посвященной 125-летию медресе «Хусаиния» и 25-летию деятельности современного Духовного мусульманского образовательного учреждения «Хусаиния». Оренбург: Университет, 2017 (далее — Материалы международной научно-богословской конференции, посвященной 125-летию медресе «Хусаиния»). С. 42.

[44] Мулла́ — исламский священнослужитель, знаток Корана и религиозных обрядов у мусульман. В России муллами иногда называли всех существующих мусульманских духовных лиц, иногда учителей медрсе и даже просто грамотных людей.

[45] Муэдзи́н (муэззи́н) — мужчина-служитель мечети, совершающий азан — призыв мусульман на молитву (намаз).

[46] Мугалим — (казах.) учитель.

[47] Историк Сагит Фаизов пишет, что «какой-либо точной и бесспорной даты провозглашения ислама религией волжских тюрок, аналогичной дате крещения Руси, не существует. Отсчет истории ислама в Поволжье от 922 г. (когда посольство Сусана ар-Расси посетило Волжскую Булгарию), принятый многими исследователями и комментаторами, не вполне корректен в отношении исторических реалий». См.: Фаизов С. Ф. Ислам в Поволжье. VIII–XX вв. Очерк истории. М.: Издательство «Спутник +»,1999. С. 5.

[48] Цит. по: Алмазова Л. И. История становления и развития системы исламского образования в Волго-Уральском регионе (до середины XX века) // Материалы международной научно-богословской конференции, посвященной 125-летию медресе «Хусаиния». С. 45.

[49] Там же.

[50] Алмазова Л. И. Указ. соч. С. 49.

[51] Там же. С. 48.

[52] В истории развития исламского образования особого упоминания заслуживает арабский язык. По мнению З. М. Абдулагатова, именно арабский язык стал в Дагестане не только своеобразным проводником религиозных идей, но и основным языком науки и образования (Абдулагатов З. М. Указ. соч. С. 31).

[53] Абдулагатов З. М. Указ. соч. С. 31.

[54] Алмазова Л. И. Указ. соч. С. 49.

[55] В научной литературе встречается и другой вариант написания — Зинджерли медресе.

[56] Керимов И. А. Светское и религиозное образование в Крыму в XIII–XV веках./ Исламское образование в Крыму: исторические вехи и пути возрождения // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 515-летию Зынджырлы медресе и памяти её основателя Менгли Герай хана. Симферополь, 2016 (далее — Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 515-летию Зынджырлы медресе). С. 6.

[57] Хати́б (хатип) — мусульманское духовное лицо, проводящее пятничную молитву. Перед молитвой он произносит речь — хутбу (отсюда и само название: хатиб в переводе с арабского означает проповедник).

[58] Ганкевич В. Ю. Очерки истории крымскотатарского народного образования. Симферополь: Таврия, 1997. С. 27; Хайрединова З. З. Реформирование системы этноконфессионального образования крымских татар в XIX – начале XX вв. в деятельности Таврического магометанского духовного правления // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 515-летию Зынджырлы медресе. С. 156–157. См. также: Ислам в Крыму: очерки истории функционирования мусульманских институтов / [ Бойцова Е. В., Ганкевич В. Ю., Муратова Э.С., Хайрединова З. З.]. Симферополь, 2009—242 с.; Ганкевич В. Ю. Крымскотатарские медресе (курс лекций). Симферополь: Доля, 2001. — 76 с.

[59] Хайрединова З. З. Указ. соч. С. 157.

[60]Ганкевич В. Ю. Очерки истории крымскотатарского народного образования. Симферополь: Таврия, 1997. С. 48, 49.

[61] Хайрединова З. З. Указ. соч. С. 158.

[62] Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. Автореферат диссертации на соискание ученой степени д.и.н. М., 2001. С 43.

[63] Pasaoglu Derin Derya. Tarih- i Said Giray’a gore 18.yuzul Kirim Hanligi’nda nogay ulemmalari/ Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 515-летию Зынджырлы медресе. С. 97–131.

[64] Джадиди́зм — от араб. усуль аль-джа­дид — но­вый ме­тод.

[65] Кадим — в переводе с араб. яз. означает старый.

[66] Исмаил-бей Гаспринский родился 8 (21) марта 1851 г. в Крыму, в деревне Аджикой близ Бахчисарая. Он получил образование в сельской мусульманской школе — мектебе, а затем в Москве в кадетском корпусе. Подробнее см.: Климович Л. На службе просвещения. О первой тюркоязычной газете «Терджиман» и её издателе И. Гаспринском // Исмаил бей Гаспринский (Гаспарлы). Из наследия / сост. Ю. Кандымов и др. Симферополь: Таврия, 1991. С. 4, 5.

[67] Арапов Д. Ю. Ислам в Российской империи // Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 25.

[68] Гаспринский Исмаил-бей. Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения. —Приводится по Приложению V в кн.: Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). С. 342.

[69] Хайрединова З. З. Указ. соч. С. 160.

[70] Алмазова Л. И. Указ. соч. С. 49. Как отмечает А. А. Ярлыкапов, на Северном Кавказе в начале XX века предпринимались попытки внедрить новые методы обучения, включить в число предметов, изучаемых в мектебе и медресе, некоторые светские науки. Однако идеи джадидизма и обновления так и не получили широкого распространения на Северном Кавказе (Ярлыкапов А. А. Указ. соч. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/islamskoe-obrazovanie-na-severnom-kavkaze-v-proshlom-i-v-nastoyasc.... ).

[71] Абдулхаликова А. Г. Известные выпускники и преподаватели медресе «Хусаиния» // Материалы международной научно-богословской конференции, посвященной 125-летию медресе «Хусаиния». С. 31.

[72] Климович Л. Указ. соч. С. 9; Исмаил бей Гаспринский (Гаспарлы). Из наследия / сост. Ю. Кандымов и др. Симферополь: Таврия, 1991.

[73] Бакирова А. М. Роль новометодных медресе в просвещении татарского населения Оренбургской губернии в конце XIX – начале XX вв. // Материалы международной научно-богословской конференции, посвященной 125-летию медресе «Хусаиния». С. 65.

[74] Хайрединова З. З. Указ. соч. С. 161.

[75] Аллагулов А. М. Указ. соч. С. 44.

[76] Российская империя формировала модели мусульманского образования / Интервью Марата Сафарова на радио «Вести FM», который реализует совместно с журналом «Вестник Кавказа» проект «Национальный вопрос». URL: https://vestikavkaza.ru/articles/Rossiyskaya-imperiya-formirovala-modeli-musulmanskogo-obrazovaniya..... (дата обращения 03.10.2021).

[77] Там же.

[78] В литературе встречаются разные даты открытия медресе — 1889 г., 1890 г., 1891 г.

[79] Аллагулов А. М. Указ. соч. С. 43.

[80] Аллагулов А. М. Указ. соч. С. 43, 44.

[81] Абдулхаликова А. Г. Указ. соч. С. 31–33.

[82] Алмазова Л. И. Указ. соч. С. 49.

[83] Керимов И. А. Указ. соч. С. 6.

[84] Цит. по: Ганкевич В. Ю. Очерки истории крымскотатарского народного образования (реформирование этноконфессиональных учебных заведений Таврической губернии в XIX –начале XX века). Симферополь: Таврия, 1998. С. 37.

[85] Керимов И. А. Указ. соч. С. 7, 8.

[86] Алмазова Л. И. Указ. соч. С. 50.

[87] Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства (СУ РСФСР). 1917. № 6, Приложение 2. (Текст размещен в СПС КонсультантПлюс).

[88] СУ РСФСР. 1918, № 18, ст. 263. (Текст размещен в СПС КонсультантПлюс).

[89] Арапов Д. Ю. Ислам и советское государство (1917–1936). С. 11. В кн.: Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. Вып. 2 = Islam and the Soviet State (1917–1936). Documents. Vol. 2 / сост., авт. предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. М.: Издательский дом Марджани, 2010. — 208 с. (далее — Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов).

[90] Арапов Д. Ю. Ислам и советское государство (1917–1936). Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. С. 12.

[91] Шайдуллин Р. В., Аблязов К. А. Указ. соч. С. 10.

[92] Хабутдинов А. Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. С. 4.

[93] Арапов Д. Ю. Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. С. 12.

[94] Хабутдинов А. Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. С. 6.

[95] Хабутдинов А. Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. С. 6.

[96] Там же. С. 6.

[97] Там же. С. 6, 7.

[98] Хайруддинова Э. М. Содержание конфессионального мусульманского образования в Крымской АССР в 1920-е годы // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 515-летию Зынджырлы медресе. С. 196, 197.

[99] Хайруддинова Э. М. Указ. соч. С. 198, 199.

[100] Хабутдинов А. Ислам и советское государство (1917–1936). Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. С. 7.

[101] Там же.

[102] Шайдуллин Р. В., Аблязов К. А. Указ. соч. С. 13.

[103] Абдулагатов З. М. Указ. соч. С. 33.

[104]Арапов Д. Ю., Г. Г. Косач. Ислам и советское государство (По материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926г.) / Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. С. 11.

[105] Только в Дагестане, по данным З. М. Абдулагатова, были репрессированы 1212 представителей мусульманского духовенства (Абдулагатов З. М. Указ. соч. С. 33).

[106] Арапов Д. Ю. Ислам и советское государство (1944–1990). В кн.: Ислам и советское государство(1944–1990): сборник документов. Вып. 3 = Islam and the Soviet State(1944–1990 гг.). Documents.Vol. 3 / сост., авт. предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. — М.: Издательский дом Марджани, 2011. — (Ислам в России и Евразии = Islam in Russia and Eurasia) (далее — Ислам и советское государство (1944–1990):сборник документов). С. 19.

[107] URL: https://islamperspectives.org/rpi/items/show/12157 (дата обращения 15.10.2021).

[108] Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. М.: Логос, 2007. С. 49.

[109] Арапов Д. Ю. Ислам и советское государство (1944–1990) / Ислам и советское государство (1944–1990): сборник документов. С. 19.

[110] Арапов Д. Ю. Ислам и советское государство (1944–1990) / Ислам и советское государство (1944–1990): сборник документов. С. 19.

[111] Ахмадуллин В. А. Указ. соч. С. 22.

[112] Выпускником этого медресе является Талгат Сафа Таджуддин, Шейх-уль-Ислам, Верховный муфтий, Председатель Центрального духовного управления мусульман России. URL: http://cdum.ru/mufti/index.php (дата обращения 19.10.2021).

[113] Ахмадуллин В. А. Особенности советской двухуровневой подготовки исламских кадров: опыт и уроки // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. 2015. Т. 11. № 2. С. 156.

[114] Ахмадуллин В. А. Указ. соч. С. 25.

[115] Об исламском образовании крымских татар в Узбекистане подробнее см.: Maksudoglu Melek. Crimean Tatars Islamic education in Uzbekistan (1944–1980) // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 515-летию Зынджырлы медресе. С. 209–239.

[116] Хади́с — предание о словах и действиях пророка Мухаммада, затрагивающее разнообразные религиозно-правовые стороны жизни мусульманской общины. Хадис является вторым (после Корана) по степени важности источником ислама.

[117] Хади́с — предание о словах и действиях пророка Мухаммада, затрагивающее разнообразные религиозно-правовые стороны жизни мусульманской общины. Хадис является вторым (после Корана) по степени важности источником ислама.

[118] Ахмадуллин В. А. Указ. соч. С. 38, 39.

[119] Гафуров У. Т. История формирования и перспективы развития системы исламского образования управления мусульман Узбекистана // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. 2018. № 1 (307).

[120] Гафуров У. Т. Указ. соч. // Россия и мусульманский мир: научно-информационный бюллетень. 2018. № 1 (307). URL: http://inion.ru/site/assets/files/4415/2018_rmm_rus_1.pdf

[121] В литературе встречаются схожие оценки. См.: например: Исламское образование в советском Дагестане / под общей редакцией В. О. Бобровникова. URL: https://dspace.spbu.ru/bit stream/11701/6537/4/Bobrovnikov%20V.O.%20Islamskoye%20obrazovaniye%20v%20Dagestane.pdf (дата обращения 17.10.2021).

[122] Ахмадуллин В. А. Указ. соч. С. 54.

[123] Ахмадуллин В. А. Указ. соч. С. 163, 164.

[124] См., например: Муфтий Равиль Гайнутдин. История и перспективы исламского религиозного образования в России // Развитие исламского теологического и религиозного образования в России и за рубежом / Сборник материалов и научных статей, представленных на международной научно-практической конференции «Развитие исламского теологического и религиозного образования в России и за рубежом». Московский исламский университет, 13–14 ноября 2008 г. — М.: Издательство Московского исламского университета, 2009. С. 11–16; Мухаметшин Р.М. Стратегические направления развития мусульманского образования в России // Ислам в современном мире. 2015. Т. 11. № 4. URL: https://islamjournal.idmedina.ru/jour/article/view/174/172 (дата обращения 18.10.2021); Мухаметшин Р. М. Система мусульманского образования в современной России // Развитие исламского теологического и религиозного образования в России и за рубежом. С. 74–79; Нуруллаев А. А. Религиозное образование как фактор формирования антиэкстремистской позиции у молодежи // Развитие исламского теологического и религиозного образования в России и за рубежом. С. 18–22; Осипов С. К., Кулиев Ф. М. Развитие теологического образования в современной России // Исламское образование в поликультурном пространстве России: вчера, сегодня, завтра. Материалы Международной научно-практической конференции (Пятигорск, 7–9 октября 2015 г.). Пятигорск: ПГЛУ, 2015. С. 69–74; Хабибуллина Г. Ю. Традиционные основы преподавания исламских дисциплин и инновации в духовных образовательных организациях // Ислам в современном мире. 2015. Т. 11. № 4; Кашаф Ш. Р. Модернизация исламского образования как фактор религиозной и национальной безопасности России // Ислам в современном мире. 2015. Т. 11. № 4. URL: https://islamjournal.idmedina.ru/jour/article/view/188/186 (дата обращения 18.10.2021).


Библиографический список

1. Абдулагатов З. М. Дагестанец в исламском образовательном процессе. Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, АЛЕФ, 2016.—310 с.

2. Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало XX вв.). М.: МПГУ, 2004.— 288 с.

3. Ахмадуллин В. А. Деятельность Советского государства и духовных управлений мусульман по развитию исламского образования и просвещения (1944–1965 гг.): анализ исторического опыта и значение для современности. М.: ИД «Читай», ИД Марджани, 2020. — 276 с.

4. Ганкевич В. Ю. Очерки истории крымскотатарского народного образования (реформирование этноконфессиональных учебных заведений Таврической губернии в XIX–начале XX века). Симферополь: Таврия, 1998. — 164 с.

5. Дякин В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX – начало XX вв.). СПб.: ЛИСС,1998. — 1004 с.

6. Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / составитель и автор вводной статьи, комментариев и приложений Д. Ю. Арапов. М.: ИКЦ «Академкнига», 2001. — 367 с.;

7. Ислам и советское государство. Вып. 1: (по материалам Восточного отд. ОГПУ, 1926 г.) / вступ. ст., сост. и коммент. Д. Ю. Арапова и Г. Г. Косача. — М.: Изд. дом Марджани, 2010. — 152 с. — (Ислам в России и Евразии).

8. Ислам и советское государство (1917–1936). Сборник документов. Вып. 2 = Islam and the Soviet State (1917–1936). Documents.Vol.2 / сост., авт. предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. — М.: Издательский дом Марджани, 2010. — 208 с. — (Ислам в России и Евразии = Islam in Russia and Eurasia).

9. Ислам и советское государство (1944–1990): сборник документов. Вып. 3 = Islam and the Soviet State (1944–1990 гг.). Documents. Vol. 3 / сост., авт. предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. — М.: Издательский дом Марджани, 2011. — 528 с. — (Ислам в России и Евразии = Islam in Russia and Eurasia).

10. Любичанковский С. В. Политика аккультурации средствами просвещения исламских подданных Российской империи: исторический опыт Оренбургского края (середина XIX – начало XX вв.). Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2018. — 264 с.

11. Миронов Б. Н. Российская империя: от традиции к модерну. Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 2014. — 896 с.

12. Шайдуллин Р. В., Аблязов К.А. Мусульманское религиозное образование в деревне Татарстана (1917–1929 гг.). Казань: Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина, 2004. — 69 с.

13. Юнусова А. Б. Ислам в Башкортостане. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 1999. — 352 с.




Возврат к списку