Цифровые платформы как субъекты образовательных отношений

АВТОРЫ: Чеха В. В.

Аннотация. Характерной чертой сегодняшнего времени является активное распространение цифровых платформ как новой бизнес-модели. При характеристике содержания данной бизнес-модели отмечаются возможности цифровых платформ обеспечивать коммуникации между участниками и внешними партнерами и формировать технологическую базу для интеграции и обеспечения доступа к различным сервисам и информационным ресурсам.

В сфере образования в настоящее время цифровые платформы обеспечивают решение множества задач, связанных с оказанием содействия участникам образовательных отношений. Как объект правового регулирования цифровую платформу возможно охарактеризовать как специфическое средство обучения и воспитания. Свойства цифровых платформ позволяют объединять в единую систему образовательные организации, педагогических работников и обучающихся, обеспечивая таким образом эффективное взаимодействие участников образовательных отношений. Вместе с тем потенциал цифровых платформ в сфере образования значительно превосходит имеющиеся пределы фактического использования. С учётом уже имеющихся в юридической науке позиций в статье поставлен вопрос о возможности придания правосубъектности цифровым платформам в сфере образования при соединении их с искусственным интеллектом. Такого рода гибрид (сокр. — ЦПИИ), обладающий способностями к самообучению, пониманию, рассуждению, рефлексиям и самоконтролю может существенно усилить эффективность образовательной деятельности на фоне цифровизации сферы образования. ЦПИИ, представляющая собой искусственно созданную и существующую в виртуальном пространстве сущность, может выступает самостоятельной стороной как в образовательных отношениях с обучающимися так и в отношениях с внешними партнерами а также выполнять функции работодателя по отношению к педагогическим работникам. Такого рода придание правосубъектности позволит цифровой платформе самостоятельно организовывать реализацию образовательной программы, в том числе интегрировать в образовательный процесс информационные системы, сервисы и базы данных.

Ключевые слова: Цифровая платформа, образовательные отношения, новые бизнес-процессы, образовательная программа, педагогические работники, обучающиеся, законодательство об образовании, искусственный интеллект, образовательные организации, цифровые технологии, органы управления образованием, новые субъекты права, средства обучения и воспитания, технологическое подключение.

1. Цифровые платформы и правовое регулирование: общие положения

Один из ключевых структурообразующих трендов сегодняшнего времени — динамичное внедрение цифровых платформ в экономическую деятельность. Цифровая платформа по сути является не только цифровой технологией, но и активным агентом преобразования социально-экономической системы.

Важно отметить то, что цифровые платформы рассматриваются как бизнес-единицы и бизнес-модели цифровой экономики и обеспечивают возможность получения дохода из коммуникационных отношений[1]. Ценность цифровой платформы с точки зрения бизнеса во многом обуславливается открытостью их архитектуры, что позволяет участвовать в них третьим лицам и формировать правила управления, облегчающие взаимодействие[2].

Термин «платформа» используется в различных сферах — в транспортной отрасли, в геологии, в политическом процессе. Все значения данного термина могут быть объединены смыслом «прочная основа»[3].

Питер Вайл и Стефани Ворнер приводят пример платформы Amazon, которая представляет собой связный набор оцифрованных бизнес-процессов, данных и инфраструктур, при этом указанные авторы выделяют внутренние платформы, которые включают данные о клиентах и все не касающиеся клиентов бизнес-процессы (анализ потребительского поведения, HR, финансы и мерчандайзинг) и внешние платформы, которые включают телефоны, планшеты или компьютеры, используемые клиентами для поиска и покупки продуктов, а также телекоммуникационные сети и партнерские отношения, интегрированные с внутренними платформами[4].

Также в качестве примера возможно привести платформы Uber, Airbnb, которым соответствуют продукты — товары и услуги[5]. Платформы и сети сотрудничества лежат в основе новой цифровой экономики : 60–70 процентов новой стоимости в ближайшие десять лет ожидаются на основе цифровых платформ, к числу которых относятся не только социальные сети, но и платформенные среды в промышленности, цепях поставок, занятости, финансовых услугах, и здравоохранении[6].

Нил Срничек определяет платформы как цифровые инфраструктуры, которые позволяют двум или более группам взаимодействовать, в силу чего платформы позиционируются как посредники, соединяющие между собой различных пользователей — покупателей, рекламодателей, поставщиков услуг и товаров, производителей и даже физические объекты[7]. Существует также множество других определений цифровых платформ.

Термин «цифровая платформа» также приобрел высокую степень распространенности в российских нормативных правовых актах и в других официальных документах[8].

Так, в п. 1 Правил предоставления субсидий российским организациям на возмещение части затрат на разработку цифровых платформ в целях создания и (или) развития производства высокотехнологичной промышленной продукции, утверждённых Постановлением Правительства РФ от 30.04.2019 № 529[9] цифровая платформа определяется как совокупность информационных технологий и технических средств, обеспечивающих решение соответствующих технологических задач и взаимодействие субъектов хозяйственной деятельности в сфере промышленности.

С другой стороны в Приказе Минэкономразвития России от 16.06.2021 № 338 «Об утверждении методик расчета показателей федерального проекта «Создание цифровой платформы с механизмом адресного подбора и возможностью дистанционного получения мер поддержки и специальных сервисов субъектами МСП и самозанятыми гражданами…»[10] цифровая платформа определяется как информационная система с механизмом адресного подбора и возможностью дистанционного получения мер поддержки и специальных сервисов субъектами малого и среднего предпринимательства) и физическими лицами, применяющими специальный налоговый режим или планирующими ведение предпринимательской деятельности.

Характерным также является определение, приведенное в Концепции создания цифровой аналитической платформы предоставления статистических данных, утверждённой Распоряжением Правительства РФ от 17.12.2019 № 3074-р. Согласно разделу 1V Концепции цифровая платформа — это совокупность организационных, методологических, правовых мероприятий и информационных решений, обеспечивающих непрерывную автоматизацию процессов статистического производства и позволяющих максимально снизить отчетную нагрузку на респондентов, сделать процесс сбора данных «незаметным» и необременительным для бизнеса и населения, а процесс распространения статистики — удобным для всех категорий.

Вышеизложенное свидетельствует об отсутствии единых подходов к определению статуса цифровых платформ. Активное вторжение цифровых платформ в социально-экономическую систему создает множество неопределённостей в сфере правового регулирования. С этим коррелирует процесс видоизменения структуры нормы права как таковой. Так, в норме права в качестве отдельных компонентов выделяются активация (Activation) и срок действия (Expiration)[11]. При таком подходе часть норм права превращается в гибриды, объединяющие как собственно юридические, так и технологические компоненты.

В связи с этим в литературе отмечается, что правовое поле платформенных бизнес-моделей находится в постоянном диалектическом поиске баланса между инновациями (технологии+ экономика) и их правовым регулированием[12].

Вышеизложенное свидетельствует о том, что система норм, регламентирующих статус цифровых платформ, в российском праве окончательно не сформировалась. Тем не менее, цифровые платформы являются важнейшим элементом современного экономического ландшафта, которые обеспечивают трансформацию социальной структуры общества в виде, например, появления значительного по масштабам социального слоя фрилансеров, вступающих в краткосрочные договорные отношения с работодателями посредством указанных платформ.

Следует констатировать, что право в данном случае «запаздывает» с точки зрения полноценного регулирования новых экономических отношений. Этот тезис верен и в отношении сферы образования.

2. Цифровые платформы в сфере образования: правовой статус

Сфера образования относится к тем областям, в которых цифровые платформы[13] наиболее распространены. Данные платформы уже активно используются в сфере образования и очевидны перспективы расширения такого рода использования[14]. Более того, именно платформы получили распространение в качестве наиболее удобных и адаптированных форм ведения образовательного бизнеса[15].

Вопрос о цифровых платформах как перспективных механизмах обеспечения новых сетевых форм организации образовательной деятельности активно обсуждается в инновационном образовательном сообществе [16].

Бурное развитие цифровых платформ в сфере образования возможно объяснить в том числе эпидемией. В литературе отмечается, что в результате эпидемии в 2020 году в 191 стране мира принято решение о частичном или полном закрытии школ и университетов — и переходе на дистанционные формы обучения на период активного распространения коронавируса[17].

В связи с этим Федеральная служба по надзору в сфере образования и науки в своем обращении от 26 октября 2020 года, посвященном порядку перевода образовательных организаций на дистанционный формат обучения по причине санитарно-эпидемиологической обстановки и особенностей распространения новой коронавирусной инфекции (COVID-19), указала на платформы для дистанционного обучения как на один из вариантов дистанционных технологий, которые возможно использовать для организации дистанционного обучения[18].

Министерство просвещения РФ в Письме от 12 октября 2020 г. № ГД-1736/03 «О рекомендациях по использованию информационных технологий»[19] отметило, что дистанционное обучение не должно увеличивать нагрузку на обучающихся, педагогов и родителей, и поэтому необходимо опираться на апробированные схемы и подходы, в первую очередь использовать образовательные онлайн-платформы в сети Интернет, специально созданные для взаимодействия педагогов и обучающихся, цифровые технологии в обычной практике, расширять применение таких IT-решений и получать от них обратную связь.

Необходимо отметить то, что предпосылки для роста дистанционного образования сформировались задолго до пандемии. В ряде исследований отмечается, что начало дистанционного обучения относится к 1840 г., когда английский педагог сэр Исаак Питман преподавал стенографию по почте. Питман отправлял студентам текст на открытках, а они, в свою очередь, отправляли ему свои задания[20].

С тех пор дистанционное образование непрерывно развивалось. Применение дистанционных технологий порождает всё большую степень доступности образования различных видов для тех или иных слоев общества и, что более важно, — вне зависимости от места жительства. Таким образом, обеспечивается процесс, который возможно назвать демократизацией образования.

В связи с этим Министерство просвещения РФ в письме от 18 марта 2020 года упомянуло об общедоступных федеральных и иных образовательных онлайн-платформах, которые могут обеспечить бесплатный доступ к образовательному контенту. В частности речь идет о цифровых платформах: «Мои достижения», «Олимпиум», «Сириус.Онлайн».

Более того, в Письме Министерства образования и науки РФ от 10 апреля 2014 г. № 06–381 «О направлении Методических рекомендаций по использованию дистанционных образовательных технологий при реализации дополнительных профессиональных образовательных программ»[21] было указано, что полностью дистанционное обучение подразумевает использование такого режима обучения, при котором обучающийся осваивает образовательную программу удаленно с применением специализированной дистанционной оболочки (платформы), функциональность которой обеспечивается организацией. Все коммуникации с педагогическим работником осуществляются посредством указанной оболочки (платформы).

В качестве примера возможно также привести вышеуказанное Письмо Министерства просвещения РФ от 12 октября 2020 г. № ГД-1736/03 «О рекомендациях по использованию информационных технологий», в котором определено, что в условиях эпидемии в организации должна быть создана электронная информационно-образовательная среда, позволяющая осуществлять синхронное и асинхронное взаимодействие участников образовательных отношений. В школах с высокой скоростью интернета стоит использовать образовательные платформы и платформы для проведения онлайн-уроков.

Приказ Минпросвещения России от 02.12.2019 № 649 «Об утверждении Целевой модели цифровой образовательной среды»[22] в п. 1.6 закрепляет положение о платформе для цифровой образовательной среды, в которую могут входить государственные и иные информационные системы и ресурсы, используемые в сфере образования.

Приведенные нормативные правовые акты и иные документы позволяют сделать вывод о том, что органы исполнительной власти предпринимают попытки легализации процесса использования цифровых платформ в образовательной деятельности и имплементации их в российское правовое поле.

В Распоряжении Министерства Просвещения РФ от 28 февраля 2019 года № Р-16[23] была предпринята попытка сформировать определение термина «цифровая платформа» в применении к так называемым центрам опережающей профессиональной подготовки — организациям (структурным подразделениям, филиалам организации), координирующим деятельность образовательных организаций профессионального образования субъекта РФ. Цифровая платформа определяется как набор информационных систем, сервисов и баз данных, предназначенных для информационного обеспечения деятельности данных центров и позволяющих реализовать их основные функции, а также многостороннее взаимодействие участников образовательных отношений.

Вышеизложенное свидетельствует о том, что цифровая платформа в настоящее время выполняет функции посредника между образовательной организацией и обучающимся, а также коммуникатора, обеспечивающего взаимодействие образовательной организации с партнерами, а также с учредителем.

С точки зрения правового регулирования цифровую платформу возможно охарактеризовать как средство обучения и воспитания в значении, используемом в пп. 26 статьи 2 Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации». То есть цифровая платформа выступает объектом правового регулирования.

Вместе с тем потенциал цифровых платформ в сфере образования значительно превосходит имеющиеся пределы фактического использования. Обучающиеся всё больше и больше получают знания, умения и навыки за счет взаимодействия с цифровыми платформами при опосредованном участии педагогических работников. Более того, сами педагогические работники за счет цифровых платформ получают необходимые для реализации образовательных программ методические и информационные ресурсы.

3. Предпосылки наделения цифровых платформ правосубъектностью в образовательных отношениях

В настоящее время образовательная организация и педагогические работники не могут по факту являться единственными субъектами образовательных отношений с обучающимися, так как для последнего получение знаний и приобретение компетенций может осуществляться за счет взаимодействия с цифровыми платформами и получения соответствующих знаний, умений, навыков и компетенций. В таких условиях традиционная классно-урочная система подвергается масштабной деформации за счет индивидуализации на фоне внедрения цифровых технологий, включая адаптивное обучение, массовые открытые онлайн-курсы, большие данные.

Историческим предшественником цифровой платформы в сфере образования возможно назвать средневековый университет. Данным термином в Средние века обозначали любой организованный союз, всякую корпорацию, в том числе корпорацию студентов и преподавателей[24].

В Средние века типичным примером корпорации возможно назвать средневековый город в целом. Как указывает Фернан Бродель, крестьянин, который отрывался от земли и добирался до города, сразу же становился там другим человеком, т.е. отбрасывал известные ненавистные ограничения. Таким образом, пройти за крепостные стены города — это было то же, что пересечь государственную границу в сегодняшнем мире[25].

Средневековый университет объединял студентов и преподавателей без привязки к месту — в раннее средневековье даже учебные корпуса имелись не всегда, не говоря о прочей «материальной базе» (лекции читались под открытым небом)[26]. При этом студенты и преподаватели средневекового университета приобретали особый статус после доступа их в университетское сообщество. Данное сообщество генерировало знания в рамках исследовательской деятельности, осуществлявшейся во многом за счет организации коммуникации между обучающимися и преподавателями с использованием тогдашних инструментов — диспутов, лекций и других.

Внутри университетской корпорации принимались и действовали свои особые правила. В литературе средневековый университет рассматривается как встроенная в социальное тело города, государства и церкви представленная избранными руководителями ассоциация, организующая внутреннюю функциональность[27].

Современные цифровые платформы наследуют средневековым университетам в части мобильности, наличия механизма обеспечения доступа к знаниям, предоставления участникам сервисов, определения внутренних правил и стандартов и в части других свойств.

Современная реальность предполагает необходимость учёта новых обстоятельств, связанных с цифровизацией. Так, один из современных трендов связан с усиливающейся степенью цифровизации юридических лиц, включая их внутреннюю структуру[28].

Признаки цифровизации организаций возможно также увидеть и в сфере образования. Так в литературе описывается модель так называемого «цифрового университета», как платформы, которая позволяет осуществлять деятельность по принципу «одного окна», когда студенту доступна вся интересующая информация по его профилю, а также различные услуги, оказываемые университетом, что, в конечном счете, должно снимать различные административные барьеры и сокращать нерациональное использование человеком своего личного времени[29].

На фоне цифровизации в юридической науке отмечена тенденция, связанная с эрозией понятия «юридическое лицо». Так, по словам Г.А. Гаджиева сам факт включения в перечень субъектов гражданских правоотношений таких лиц, как крестьянские фермерские хозяйства и казачьи общины свидетельствует об эластичности понятия юридического лица[30].

По мнению ряда исследователей, с точки зрения субъектов торгового оборота конструкция юридического лица не имеет решающего значения для организации оптовой торговли товарами. Такого рода организатор определяется не наличием или отсутствием соответствующей организационно-правовой формы юридического лица, а его функциональным или целевым предназначением и может выступать даже в виде имущественного комплекса»[31].

Цифровизация образовательных организаций отражает общую тенденцию, связанную с трансформацией образовательных отношений под влиянием цифровых технологий. Цифровые платформы выступают здесь ключевым элементом.

В рамках этой же тенденции возможно отметить процесс наделения неживых объектов окружающего мира правосубъектностью в некоторых государствах. Так, в частности в Боливии в 2010–2012 годах принят ряд законов под общим названием «О правах Матери-Земли», наделяющих то, что обозначается как «Мать — Природа» статусом «коллективного субъекта публичного интереса». Данный субъект, в частности, обладает правом на жизнь, на биологическое разнообразие, на равновесие и восстановление[32].

При таких условиях выглядит логичной постановка вопроса о возможности придания правосубъектности цифровой платформе. В экономической литературе цифровые платформы уже достаточно давно рассматриваются именно как субъекты — организации, которые объединяют две или более стороны на многостороннем рынке[33] и как экономические агенты, роль которых аналогична фабрике в эпоху первой промышленной революции[34].

Вопрос о возможности придания правосубъектности цифровой платформе фактически поставлен и в юридической науке. Так, в частности, некоторые авторы отмечают, что цифровая платформа выполняет как функции сложного объекта права, так и функции субъекта права[35].

Цифровая платформа рассматривается как субъект, частично наделенный правами и обязанностями в сфере трудовых отношений. Так, платформы уже сейчас выполняют некоторые функции работодателя. Если взять в качестве примера платформу «Яндекс. Такси», то в применении к ней цифровая платформа обеспечивает приглашение курьеров и водителей для интервью, установление расценок на услуги, деактивацию мобильного приложения, что аналогично расторжению трудового договора по инициативе работодателя[36].

В Китае уже на законодательном уровне — в так называемом «Законе об электронной коммерции КНР» 2018 года цифровые платформы определяются как субъекты предпринимательской деятельности, работающие наряду с иными операторами электронной коммерции[37].

Другой важнейший процесс, формирующий предпосылки для наделения цифровой платформы правосубъектностью в сфере образования — активное внедрение искусственного интеллекта. При этом в литературе уже несколько лет идет дискуссия о возможности наделения искусственного интеллекта правами юридического лица[38].

В литературе предлагается множество различных понятий искусственного интеллекта[39]. Однако общее свойство в подходах к определению искусственного интеллекта заключается в выделении его ключевых характеристик, таких как: способность к обучению, самообучению, пониманию, рассуждению, рефлексиям и самоконтролю[40].

Разъяснения (методические рекомендации) по разработке региональных проектов в рамках федеральных проектов национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации», утверждённых Приказом Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ от 1 августа 2019 г. № 428[41] в п. 31 раздела 1 содержат понятие «технологии искусственного интеллекта», под которыми понимаются свойства автоматических систем брать на себя отдельные функции интеллекта человека, выбирать и принимать оптимальные решения на основе ранее полученного опыта и рационального анализа внешних воздействий.

Соединение искусственного интеллекта с цифровой платформой позволяет создать принципиально нового гибридного субъекта в сфере образования, основывающегося на сочетании платформы как коммуникативно-технологической базы с компьютерной программой, обладающей способностью к обучению, самообучению, пониманию, рассуждению, рефлексиям и самоконтролю, анализу исходных условий, принятию и реализации оптимальных решений.

Вышеизложенное свидетельствует также о принципиальной возможности наделения правосубъектностью цифровой платформы как участника образовательного отношения.

4. Цифровая платформа как носитель прав и обязанностей в образовательных отношениях

Цифровая платформа с искусственным интеллектом (далее — ЦПИИ) как участник образовательных отношений может самостоятельно организовывать образовательный процесс с обучающимся, отбирая необходимые для реализации образовательной программы информационные и методические ресурсы по заранее заданным параметрам а также включать в себя сервисы по взаимодействию с партнерами образовательной организации, обеспечивающими взаимоотношения с другими цифровыми платформами, различными организациями, владельцами информационных систем, сервисов и баз данных.

Такого рода взаимодействие осуществляется в алгоритмическом режиме, без участия административных работников. Все это предполагает существенное снижение затрат на организацию образовательной деятельности при одновременном расширении круга возможных обучающихся. Минимально необходимым требованием для приобретения статуса обучающегося на ЦПИИ является наличие электронного устройства с доступом в сеть «Интернет».

Ключевое свойство ЦПИИ, обладающей субъектностью в образовательных отношениях — возможность автономного вступления в образовательные отношения с обучающимися посредством их технологического подключения к цифровой платформе.

В этом случае технологическое подключение обучающегося к ЦПИИ будет выполнять функцию издания приказа о зачислении обучающегося в образовательную организацию, то есть после подключения обучающийся приобретает соответствующий статус участника образовательных отношений и получает доступ к тем или иным ресурсам ЦПИИ. Соответственно отключение от цифровой платформы должно рассматриваться как основание для прекращения образовательных отношений[42].

При этом, технологическое подключение может включать в себя сервис по предварительной оценке наличия у потенциального обучающегося возможности и правомочности для обучения в рамках деятельности конкретной ЦПИИ (возраст, обладание первичным документом об образовании, место жительства и другие).

Прообразом и элементной базой для технологического подключения выступает на наш взгляд так называемые «интеллектуальные» или «электронные» агенты- программно-аппаратные комплексы, компьютерные программы (боты), используемые автономно для инициирования действия, ответа на сообщение или электронную операцию без вмешательства человека. Такого рода автономные и мобильные агенты могут быть снабжены искусственным интеллектом, что создает возможность для обучения, обнаружению кризисов, вынесению рекомендаций.

Имеющиеся прогнозы развития социально-экономической системы общества под влиянием новых технологий подтверждают перспективность процесса формирования субъектности у цифровых платформ в сфере образования. Так, Клаус Шваб прогнозирует появление в 2025 году устройств, которые могут имплантироваться в организм человека, выполняя функции связи, определения местоположения и мониторинга, а также оздоровительные функции и обеспечивая возможности передачи мыслей, выражаемых вербально, через встроенный «смартфон» а также потенциально невысказанных мыслей и настроений путем считывания волн мозга и других сигналов[43].

Такого рода устройства обеспечат возможность эффективного включения человека в образовательное отношение посредством технологического подключения к ЦПИИ за счет встроенного в человеческое тело смартфона.

ЦПИИ как сторона в образовательном отношении кардинальным образом изменяет статус педагогического работника. Так в частности, ЦПИИ позволяет обеспечить симуляцию поведения педагогического работника, производить «цифровых двойников» действий обучающегося, обеспечивать голосовое управление учебными устройствами и материалами.

Сама по себе роль педагогического работника при включении ЦПИИ в образовательное отношение в качестве субъекта в большей степени будет

сводиться к обеспечению допуска обучающихся к ресурсам, встроенным в ЦПИИ, содействию обучающимся в виде консультаций, тьюторского сопровождения. Все изложенное принципиально изменяет роль педагогического работника, что предполагает также необходимость изменения квалификационных требований и профессиональных стандартов.

С учётом уже описанного выше потенциала цифровых платформ возможно также говорить о технологическом подключении к платформе как основании для возникновения трудовых отношений с педагогическими работниками и соответственно об отключении как основания для их прекращения.

ЦПИИ таким образом может обеспечивать отбор и обеспечение участия в реализации образовательной программы педагогических и иных работников, формирование базы данных кадровых ресурсов, необходимых для реализации программы, заключения и прекращения действия договоров без какого-либо участия человека. Более того, в рамках ЦПИИ могут создаваться и использоваться цифровые двойники педагогических работников, которые способны вытеснить последних из сферы образования.

В качестве стороны образовательного отношения ЦПИИ может также выступать в роли механизма, обеспечивающего алгоритмизированную деятельность по разработке и заключению необходимых договоров необходимых для реализации образовательной программы. Такого рода механизм может, в частности, обеспечить приём платежей в случае, если образовательная программа реализуется на платной основе, и их зачисление и финансовое обслуживание, а также формирование адекватной равновесной цены с учётом анализа всех факторов.

В связи с этим следует упомянуть выдвигаемую в юридической литературе позицию о возможности применения нетрадиционных способов волеизъявления, вызванных цифровой формой отношения — получение кода доступа ,в информационную систему, передача информации (оферта, акцепт, предложение об изменении или расторжении договора в электронно-цифровой форме и др.)[44].

Большинство позиций, включаемых в части 3 статьи 28 Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» в сферу компетенции образовательной организации, может как с технологической, так и с правовой позиций осуществляться ЦПИИ. В этот перечень входят: разработка и принятие локальных актов, предоставление информации обучающимся их родителям (законным представителям), разработка и утверждение образовательных программ, осуществление текущего контроля успеваемости и промежуточной аттестации обучающихся, установление их форм, периодичности и порядка проведения, индивидуальный учёт результатов освоения обучающимися образовательных программ и поощрений обучающихся, хранение в архивах информации об этих результатах и поощрениях на бумажных и (или) электронных носителях, проведение самообследования, обеспечение функционирования внутренней системы оценки качества образования, обеспечение создания и ведения официального сайта образовательной организации в сети «Интернет» и другие.

Субъектность ЦПИИ также предполагает необходимость рассматривать технологическое включение и использование в ходе реализации образовательной программы информационных и методических ресурсов как основание для возникновения у ЦПИИ права владения в отношении данных ресурсов. Исходя из этого технологическое включение в ЦПИИ используемых для реализации образовательных программ ресурсов означает возникновение ответственности за них, в том числе с точки зрения безопасности для обучающихся.

В связи с этим необходимо отметить востребованность функции органа управления образованием как субъекта, администрирующего процессы запуска, поддержки и прекращения деятельности ЦПИИ как стороны образовательного отношения. Также орган управления образованием на первом этапе деятельности ЦПИИ должен будет нести субсидиарную ответственность за результаты такого рода деятельности.

В связи с этим необходимо также отметить тенденцию, связанную с цифровизацией отношений, связанных с образовательными. В первую очередь речь идет о взаимоотношениях образовательных организаций с учредителем в лице органов управления образованием, органами по лицензированию, государственной аккредитации, контролю и надзору в сфере образования, органами финансового контроля. Такого рода процесс в конечной точке своего развития предполагает практически полное исключение человеческого фактора из управленческих процессов. Один из важных тенденций в этом направлении — цифровизация процессов бюджетного финансирования образовательных организаций.

Взаимодействие образовательных организаций в статусе государственных и муниципальных учреждений с органами управления, с внешними партнерами, с потребителями услуг уже осуществляется во многом в электронном виде за счет внедрения информационных систем в сферу государственного управления.

К числу такого рода информационных систем относятся: система «Электронный бюджет», а также информационно-аналитическая система Федерального казначейства, информационный сайт «Бюджет для граждан», «Федеральная информационная система стратегического планирования», ГАИС «Управление», информационный сайт для размещения информации о государственных и муниципальных учреждениях, единая информационная система в сфере закупок[45].

В литературе также отмечается, что «информационные системы являются инструментом осуществления бюджетного контроля , позволяющие своевременно получать бюджетную отчетность, а также осуществлять внутриведомственное взаимодействие, направленное на проведение проверок, ревизий и иных методов контроля»[46].

Таким образом, цифровизация затрагивает не только собственно образовательные отношения, но и указанные в пп. 30 статьи 2 Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» общественные отношения, которые связаны с образовательными отношениями и целью которых является создание условий для реализации прав граждан на образование.

В данном случае придание субъектности ЦПИИ также позволит качественно улучшить управление сферой образования за счет сокращения издержек и роста прозрачности. Однако конкретные формы такого рода взаимодействия и особенности правового регулирования могут быть определены в последующий период, по мере цифровизации государственных институтов как таковых.

Важно понимать, что придание субъектности ЦПИИ в образовательном отношении по сути сведет к минимуму роль образовательной организации как активного субъекта образовательного отношения, что неизбежно породит вопрос о трансформации её правового статуса.

Перевод субъектности на уровень ЦПИИ должен быть постепенным. На первоначальном этапе перевода образовательная организация может сохраняться как условный владелец ЦПИИ и выступать в роли оболочечной структуры, обеспечивающей её функционирование в том числе в части функции взаимодействия с органами управления образованием. Также необходимым условием для перевода субъектности в образовательных отношениях с уровня образовательно организации на уровень ЦПИИ является, на наш взгляд, соединение платформы с образовательной программой[47].

Тем не менее постепенное развитие процесса придания субъектности ЦПИИ рано или поздно актуализирует вопрос о ненужности самой образовательной организации.

Резюме

Цифровые платформы достаточно быстро и прочно вошли в сферу образования. Сама сфера образования кардинальным образом трансформируется под влиянием цифровых платформ, что востребует достаточно смелых организационных и правовых решений.

Придание правосубъектности цифровым платформам в образовательных отношениях выступает одним из таких возможных решений. Такого рода действие возможно рассматривать в рамках общих трендов размывания статуса юридического лица, появления новых субъектов права на фоне цифровизации социально-экономических отношений.

Исходя из вышеизложенного, возможно сформировать признаки рассматриваемого нами явления — цифровой платформы с искусственным интеллектом в применении к сфере образования. К числу таковых относятся следующие:

– ЦПИИ выступает самостоятельной стороной в образовательных отношениях и в других отношениях — с педагогическими работниками и внешними партнерами — и предполагает возможность масштабной образовательной деятельности в дистанционном формате;

– ЦПИИ обладает способностью вступать и прекращать образовательные отношения с обучающимися с одновременной оценкой юридических оснований для такого рода действий;

– ЦПИИ представляет собой искусственно созданную и существующую в виртуальном пространстве сущность, обособленную от других сущностей аналогичного рода, осуществляющую деятельность в сфере образования в виртуальном пространстве;

– ЦПИИ позволяет интегрировать информационные системы, сервисы и базы данных, а также обеспечивать взаимодействие участников отношений в сфере образования;

– ЦПИИ может самостоятельно вступать и прекращать трудовые отношения с педагогическим и иными работниками и оценивать наличие юридических оснований для такого рода действий;

– ЦПИИ самостоятельно обеспечивает реализацию образовательной программы, включая отбор необходимых методических и информационных ресурсов, разработку и использование необходимых локальных актов и иных документов.

Придание субъектности ЦПИИ приведет к необходимости кардинального пересмотра норм образовательного законодательства, в том числе норм, регламентирующих образовательные отношения, а также поставит вопрос о целесообразности трансформации статуса образовательных организаций как таковых.

[1] Лясников Н. В. Буркальцева Д. Д. Формирование в России цифровой экономики: проблемы развития систем управления // Экономика и социум: современные модели развития. 2019. Том 9. № 3. С. 315.

[2] Смирнов Е. Н. Цифровые платформы в архитектуре современного международного бизнеса // Вестник Евразийской науки. 2020. Т. 12. № 1. С. 2.

[3] Афинская З. Н. Алтухов А. В. Эвристический потенциал «кочевых» понятий: платформа // Коммуникативные исследования. 2020. Т. 7. № 1. С. 34.

[4] Вайл П. Цифровая трансформация бизнеса: изменение бизнес- модели для организации нового поколения / Питер Вайл, Стфани Ворнер ; Пер. с англ. — М.: Альпина Паблишер, 2019. С. 83–84.

[5] Бриньолфсон Э. Машина, платформа, толпа. Наше цифровое будущее. М.: «Манн, Иванов и Фербер» 2017. С. 16.

[6] Лясников Н. В. Буркальцева Д. Д. Указ. соч. С. 31.

[7] Срничек Н. Капитализм платформ. Пер. с англ. М. Добряковой. М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2019. С. 37.

[8] В качестве примера возможно привести Федеральный закон от 15 октября 2020 г. № 314-ФЗ «Об исполнении федерального бюджета за 2019 год» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2020. № 42 (часть I, II). Ст. 6501. В данном законе в рамках федерального проекта «Цифровые технологии» предусматривается поддержка проектов российских организаций по разработке цифровых платформ в целях создания и (или) развития производства высокотехнологичной промышленной продукции. Также характерным примером является Закон РФ от 19 апреля 1991 г. № 1032–1 «О занятости населения в Российской Федерации» // Бюллетень нормативных актов РСФСР. 1992. № 1. С. 4–18. В данном законе предусматриваются нормы, регламентирующие правовой статус единой цифровой платформы в сфере занятости и трудовых отношений «Работа в России».

[9] «Собрание законодательства РФ». 2019. № 19. Ст. 2286.

[10] Документ опубликован не был. См.: СПС «КонсультантПлюс.

[11] Родионова О. М. Право и цифровые технологии // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2019. № 6. С. 88.

[12] Кашкин С. Ю. Алтухов А. В. В поисках концепции правового регулирования искусственного интеллекта: платформенные правовые модели // Вестник университета им.О. Е. Кутафина. 2020. № 4. С. 32.

[13] На практике также используется понятие «учебная платформа», под которой понимается интегрированный набор интерактивных онлайн-сервисов, которые поддерживают учителей, учащихся, родителей и других лиц, вовлечённых в образование, информацией, инструментами и ресурсами с тем, чтобы усилить образовательное воздействие и управление. См.: Курдюмова И. М. Современные онлайн-платформы в образовании за рубежом: направления развития понятия // Приоритетные направления развития науки и образования. Сборник статей V1 Международной научно-практической конференции. В 2-х частях. 2019. С. 115. Также представляет интерес Положение о государственной информационной системе «Современная цифровая образовательная среда», утверждённое Постановлением Правительства РФ от 16 ноября 2020 г. № 1836 // Собрание законодательства РФ. 2020. № 47. Ст. 7538. Данное Положение содержит понятие «образовательная платформа», под которой понимается информационная площадка в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», на которой образовательными организациями размещаются онлайн-курсы, освоение которых осуществляется обучающимися путем использования дистанционных образовательных технологий и электронного обучения. По нашему мнению, понятие «цифровая платформа» в наибольшей степени подходит для характеристики рассматриваемого явления, так как наиболее точно отражает его содержание как с точки зрения обозначения роли цифровых технологий, так и с точки зрения отражения платформенных коммуникаций.

[14] Подробнее об этом: Гительман Л. Д. Сандлер Д. Г. Кожевников М. В. Третьяков В. С. Технологическая платформа как инструмент преобразований научно-технической деятельности в университете // Университетское управление и анализ 2015. № 4 (98). C. 31–42; Самерханова Э. К, Имжарова З. У. Проектирование единой электронной платформы управления образовательными программами в вузе // Вестник Мининского университета. 2017. № 4. С. 2.

[15] В качестве примеров возможно привести цифровые платформы — «ЯКласс», «Фоксфорд», «Edu.Skyeng» и другие.

[16] Подробнее об этом: Воронцов А. Б. Львовский В. А. Новые проекты развивающего обучения // Педагогическая наука и образование. 2020. Т. 25. № 5. С. 89.

[17] Салахова В. Б. Уколова Л. И. Глобальные риски XX1 века: кризис образования в условиях пандемии COVID-19 // Образование личности. 2020. № 1–2. С. 36.

[18] Информация Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки от 26 октября 2020 г.: «Рособрнадзор разъясняет порядок перевода образовательных организаций на дистанционное обучение» // Документ опубликован не был. См.: СПС «КонсультантПлюс»,

[19] Официальные документы в образовании. 2020. Декабрь. № 35.

[20] Чиркова В. М. История развития дистанционного образования // Региональный вестник. 2020. № 17 (56). С. 34.

[21] Официальные документы и разъяснения. 2014. Август. № 8.

[22] Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru. 25.12.2019.

[23] Документ опубликован не был. См.: СПС «ГАРАНТ».

[24] Волосникова Л. М. Правовой статус университетов: история и современность: учеб. пособие / Л. М. Волосникова, Г. Н. Чеботарев. — М.: Норма, 2015. С. 17.

[25] Бродель Ф. Структура повседневности: Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV–XVIII вв. М., 1986. Т. 1. С. 550.

[26] Волосникова Л. М. Указ. соч. С. 19.

[27] Клестов А. А. Францисканцы и становление парижского университета // Парадигма: философско-культурный альманах. 2017. № 26. С. 32.

[28] Подробнее об этом: Гумерова Г. И. Шаймиева Э. Ш. Виртуальная организация цифровой экономики как объект исследования теории менеджмента // Азимут научных исследований: экономика и управление 2018. Т. 7, № 1 (22). С. 109; Кузнецов Ю. В. Мелякова Е. В. Формирование и развитие виртуальной организации // Научный журнал НИУ ИТМО. Серия «Экономика и экологический менеджмент». 2015. № 4. С. 248–256.

[29] Неборский Е. В. Цифровой университет как интегративный методологический конструкт // Мир науки. Педагогика и психология, 2021. № 3,https://mir-nauki.com/PDF/41PDMN321.pdf (доступ свободный). Загл. с экрана. Яз. рус., англ. DOI: 10.15862/41PDMN321.

[30] Гаджиев Г. А. Является ли робот-агент лицом? // Журнал российского права. 2018. № 1. С. 24.

[31] Абросимова Е. А. Организатор торгового оборота: правовой статус и функциональное назначение // Автореф. … д-ра юр. наук. — М. 2014. С. 13.

[32] Попова А. В. Абрамова М. Г. Природа природы и онтология человека: к вопросу о новых субъектах права // Российский журнал правовых исследований. 2017. № 1 (10). С. 58.

[33] Шастико А. Е. Маркова О. А. Старый друг лучше новых двух? // Вопросы экономики. 2020. № 6. С. 39.

[34] Степнов И. М. Ковальчук Ю. А. Цифровые платформы как новый экономический агент в открытой модели экономики // Друкеровский вестник. 2019. № 2. С. 10.

[35] Василевская Л. Ю. Подузова Е. Б. Тасалов Ф. А. Цифровизация гражданского оборота: проблемы и тенденции развития (цивилистическое исследование): монография : в 5 т. Т. 1. — М.: Проспект, 2021. С. 133.

[36] Чесалина О. В. Трудоправовые гарантии для лиц, занятых посредством онлайн-платформ // HeraldofEuro-AsianLawCongress. 2020. № 1. С. 111.

[37] Губин Е. П. Харитонова Ю. С. Цифровые платформы в Европе, Китае и России: основные подходы и тенденции правового регулирования // Право и экономика. 2020. № 8. С. 2.

[38] Юридическая концепция роботизации: монография. — М: Проспект, 2019. С. 21–43.

[39] По поводу соотношения искусственного интеллекта и общераспространенного понятия «робот» мы исходим из позиции, согласно которой искусственный интеллект и робот —различные явления, так как искусственный интеллект может существовать и отдельно от машины (робота), только в цифровом виде. См.: Лаптев В. А. Понятие искусственного интеллекта и юридическая ответственность за их работу // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2019. № 2. С. 82.

[40] Морхат П. М. К вопросу об определении понятия искусственного интеллекта. // Право и государство: теория и практика. 2017. № 12 (156). С. 31.

[41] Документ опубликован не был. См.: СПС «ГАРАНТ».

[42] Цифровое право: учебник/под общ. ред. В. В, Блажеева, М. А. Егоровой. — М.: Проспект, 2021. С. 228.

[43] Шваб Клаус Четвертая промышленная революция : перевод с английского. — М.: Эксмо, 2020. С. 141.

[44] Василевская Л. Ю., Подузова Е. Б. ,Тасалов Ф. А. Указ. соч. С. 190.

[45] Поветкина Н. А. Правовая форма интеграции информационных систем и информационных технологий в сферу публичных финансов // Журнал российского права. 2018. № 5. С. 103.

[46] Актуальные проблемы финансового права в условиях цифровизации экономики: монография / Под ред. Е. Ю. Грачевой. — М.: Проспект, 2021. С. 115 (Гл. 8-Современные цифровые технологии в бюджетном контроле. Авт. главы-Петрова И. В.).

[47] Подробнее об этом: Чеха В. В. Цифровые платформы как новые субъекты образовательных отношений // Наука и школа. 2021. № 3. С. 81–93; Чеха В. В. Образовательная программа как цифровая платформа: вопросы регулирования // Ежегодник Российского образовательного законодательства. Том 15. 2020. № 20. С. 35–52. 

Литература

1. Абросимова Е. А. Организатор торгового оборота: правовой статус и функциональное назначение // Автореф. … д-ра юр. наук. М. 2014. — 50 с.

2. Актуальные проблемы финансового права в условиях цифровизации экономики: монография / Под ред. Е. Ю. Грачевой. — М.: Проспект, 2021. — 256 с.

3. Афинская З. Н. Алтухов А. В. Эвристический потенциал «кочевых» понятий: платформа // Коммуникативные исследования. — 2020. Т. 7. № 1. С. 31–44.

4. Бродель Ф. Структура повседневности: Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV–XVIII вв. М., 1986. Т. 1. — 622 с.

5. Бриньолфсон Э. Машина, платформа, толпа. Наше цифровое будущее. М.: «Манн, Иванов и Фербер», 2017. — 320 с.

6. Вайл П. Цифровая трансформация бизнеса: изменение бизнес-модели для организации нового поколения / Питер Вайл, Стфани Ворнер ; пер. с англ. — М.: Альпина Паблишер, 2019. — 257 с.

7. Василевская Л. Ю. Подузова Е. Б. Тасалов Ф. А. Цифровизация гражданского оборота: проблемы и тенденции развития (цивилистическое исследование): монография : в 5 т. Т. 1. — М.: Проспект, 2021. — 288 с.

8. Волосникова Л. М. Правовой статус университетов: история и современность: учеб. пособие / Л. М. Волосникова, Г. Н. Чеботарев. М.: Норма, 2015. — 208 с.

9. Воронцов А. Б. Львовский В. А. Новые проекты развивающего обучения // Педагогическая наука и образование. — 2020. Т. 25. № 5. С. 83–94.

10. Гаджиев Г. А. Является ли робот-агент лицом? // Журнал российского права. — 2018. — № 1. С. 15–30.

11. Гительман Л. Д. Сандлер Д. Г. Кожевников М. В. Третьяков В. С. Технологическая платформа как инструмент преобразований научно-технической деятельности в университете // Университетское управление и анализ. — 2015. — № 4 (98). C. 31–42.

12. Губин Е. П. Харитонова Ю. С. Цифровые платформы в Европе, Китае и России: основные подходы и тенденции правового регулирования // Право и экономика. — 2020. № 8. С. 5–13.

13. Гумерова Г. И. Шаймиева Э. Ш. Виртуальная организация цифровой экономики как объект исследования теории менеджмента // Азимут научных исследований: экономика и управление. — 2018. Т. 7. № 1 (22). С. 108–110.

14. Кашкин С. Ю. Алтухов А. В. В поисках концепции правового регулирования искусственного интеллекта: платформенные правовые модели // Вестник университета имени О. Е. Кутафина. — 2020. № 4. С. 26–40.

15. Клестов А. А. Францисканцы и становление Парижского университета // Парадигма: философско-культурный альманах. — 2017. № 26. С. 31–48.

16. Кузнецов Ю. В. Мелякова Е. В. Формирование и развитие виртуальной организации // Научный журнал НИУ ИТМО. Серия «Экономика и экологический менеджмент». — 2015. № 4. С. 248–256.

17. Лаптев В. А. Понятие искусственного интеллекта и юридическая ответственность за их работу // Право. Журнал Высшей школы экономики. — 2019. № 2. С. 79–102.

18. Лясников Н. В. Буркальцева Д. Д. Формирование в России цифровой экономики: проблемы развития систем управления // Экономика и социум: Современные модели развития. — 2019. Toм 9. № 3 (Июль — Сентябрь). C. 28–47.

19. Морхат П. М. К вопросу об определении понятия искусственного интеллекта // Право и государство: теория и практика. — 2017. № 12 (156). С. 25–32.

20. Неборский Е. В. Цифровой университет как интегративный методологический конструкт // Мир науки. Педагогика и психология. — 2021. № 3, https://mir-nauki.com/PDF/41PDMN321.pdf (доступ свободный). Загл. с экрана. Яз. рус., англ. DOI: 10.15862/41PDMN321.

21. Поветкина Н. А. Правовая форма интеграции информационных систем и информационных технологий в сферу публичных финансов // Журнал российского права. — 2018. № 5. С. 96–112.

22. Попова А. В. Абрамова М. Г. Природа природы и онтология человека: к вопросу о новых субъектах права // Российский журнал правовых исследований. — 2017. № 1 (10). С. 54–62.

23. Родионова О. М. Право и цифровые технологии // Вестник Саратовской государственной юридической академии. — 2019. — № 6. — С. 85–89.

24. Самерханова Э. К. Имжарова З. У. Проектирование единой электронной платформы управления образовательными программами в вузе // Вестник Мининского университета. — 2017. — № 4. — С. 2.

25. Салахова В. Б. Уколова Л. И. Глобальные риски XX1 века: кризис образования в условиях пандемии COVID-19 // Образование личности. — 2020. — №1–2. — С. 35–43.

26. Смирнов Е. Н. Цифровые платформы в архитектуре современного международного бизнеса // Вестник Евразийской науки. — 2020. — Том 12. — № 1. — С. 1–8.

27. Срничек Н. Капитализм платформ. пер. с англ. М. Добряковой. М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2019. 128 с.

28. Степнов И. М. Ковальчук Ю.А. Цифровые платформы как новый экономический агент в открытой модели экономики // Друкеровский вестник. 2019. № 2. С. 5–13;

29. Цифровое право: учебник / под общ. ред. В. В. Блажеева, М. А. Егоровой. — М.: Проспект, 2021. — 640 с.

30. Чесалина О. В. Трудоправовые гарантии для лиц, занятых посредством онлайн-платформ // HeraldofEuro-AsianLawCongress. — 2020. — № 1. — С. 66–77.

31. Чеха В. В. Цифровые платформы как новые субъекты образовательных отношений // Наука и школа. — 2021. — № 3. — С. 81–93.

32. Чеха В. В. Образовательная программа как цифровая платформа: вопросы регулирования // Ежегодник Российского образовательного законодательства. — Т. 15. — 2020. — № 20. — С. 35–52.

33. Чиркова В. М. История развития дистанционного образования // Региональный вестник. -2020.- № 17 (56). — С. 34–35.

34. Шастико А. Е. Маркова О. А. Старый друг лучше новых двух? Подходы к исследованию рынков в условиях цифровой трансформации для применения антимонопольного законодательства // Вопросы экономики. — 2020. — № 6. — С. 37–55.

35. Шваб Клаус Четвертая промышленная революция : перевод с английского — М.: Эксмо, 2020. — 208 с.

36. Юридическая концепция роботизации: монография. -М: Проспект, 2019. — 240 с.

Literature

1. Abrosimova E. A. Trade turnover organizer: legal status and functional purpose // Abstract of Doct. legal entity sciences. M. 2014.–50 p. ¬¬

2. Actual problems of financial law in the context of digitalization of the economy: monograph / Ed. E. Yu. Grachovoy. -M.: Prospect, 2021.-256 p.

3. Afinskaya Z. N., Altukhov A. V. Heuristic potential of "nomadic" concepts: platform // Communication research. — 2020. -T. 7. -N. 1. -С. 31–44.

4. Braudel F. The structure of everyday life: Material civilization, economics and capitalism of the 15th - 18th centuries. M., 1986.T. 1. — 622 p.

5. Brynjolfson E. Machine, platform, crowd. Our digital future. M.: "Mann, Ivanov and Ferber", 2017. — 320 p.

6. Vile P. Digital transformation of business: changing the business model for the organization of a new generation / Peter Vile, Stephanie Warner; Per. from English. -M.: Alpina Publisher, 2019.-- 257 p.

7. Vasilevskaya L.Yu. Poduzova E. B. Tasalov F. A. Digitalization of civil circulation: problems and development trends (civil law research): monograph: in 5 volumes.Vol. 1 -M.: Prospect, 2021. — 288 p.

8. Volosnikova L. M. Legal status of universities: history and modernity: textbook. manual / L. M. Volosnikova, G. N. Chebotarev. M.: Norma, 2015. — 208 p.

9. Vorontsov A. B. Lvovsky V. A. New projects of developing education // Pedagogical science and education. — 2020. — T. 25. — N. 5. — S. 83–94.

10. Gadzhiev G. A. Is the robot agent a face? // Journal of Russian Law. — 2018. — N. 1. — P. 15–30.

11. Gitelman L. D. Sandler D. G. M. V. Kozhevnikov V. S. Tretyakov Technological platform as a tool for transforming scientific and technical activities at the university // University management and analysis. — 2015. — N. 4 (98). C. 31–42.

12. Gubin E. P. Kharitonova Yu. S. Digital platforms in Europe, China and Russia: main approaches and trends in legal regulation // Law and Economics. — 2020. — N. 8. — P. 5–13.

13. Gumerova G. I. Shaimieva E. Sh. The virtual organization of the digital economy as an object of research in management theory // Azimuth of scientific research: economics and management. — 2018. — T. 7. — N. 1 (22). — S. 108–110.

14. Kashkin S. Yu. Altukhov A. V. In search of the concept of legal regulation of artificial intelligence: platform legal models // Bulletin of the University named after O.E. Kutafina. — 2020. — N. 4. — P. 26–40.

15. Klestov A. A. Franciscans and the Formation of the University of Paris // Paradigm: Philosophical and Cultural Almanac. — 2017. — N. 26. — P. 31–48.

16. Kuznetsov Yu. V. Melyakova E. V. Formation and development of a virtual organization // Scientific journal NRU ITMO. Series "Economics and Environmental Management". — 2015. — N. 4. — P. 248 — 256¬.

17. Laptev V.A. The concept of artificial intelligence and legal responsibility for their work // Law. Journal of the Higher School of Economics. -2019. — N. 2. — P. 79–102.

18. Lyasnikov N. V. Burkaltseva D. D. Formation of the digital economy in Russia: problems of development of management systems // Economy and society: Modern development models. — 2019. — T. 9. N. 3 (July-September). — C. 28–47.

19. Morkhat P. M. On the question of defining the concept of artificial intelligence // Law and state: theory and practice. — 2017. — N. 12 (156). — S. 25–32.

20. Neborsky E.V. Digital University as an integrative methodological construct // World of Science. Pedagogy and psychology. — 2021 N 3, https://mir-nauki.com/PDF/41PDMN321.pdf (free access). Title from the screen. Language. Russian, English DOI: 10.15862 / 41PDMN321.

21. Povetkina N.A. Legal form of integration of information systems and information technologies in the sphere of public finance // Journal of Russian law. — 2018. — N. 5. — S. 96–112.

22. Popova A.V. Abramova M.G. The nature of nature and human ontology: on the issue of new subjects of law // Russian Journal of Legal Research. — 2017. — N. 1 (10). — S. 54–62.

23. Rodionova OM Law and digital technologies // Bulletin of the Saratov State Law Academy. -2019. — N. 6. — P. 85–89.

24.Samerkhanova E. K. Imzharova Z.U. Designing a unified electronic platform for managing educational programs at the university // Bulletin of the Minin University. — 2017. — N. 4. — P. 2.

25. Salakhova V. B. Ukolova L.I. Global risks of the 21st century: the crisis of education in the context of the COVID-19 pandemic // Personality education. — 2020. — N. 1-2. — S. 35–43.

26. Smirnov E.N. Digital platforms in the architecture of modern international business // Bulletin of Eurasian Science. — 2020. — Volume 12. — N. 1. — С. 1–8.

27. Srnichek N. Platform capitalism. per. from English M. Dobryakova. Moscow: Ed. House of the Higher School of Economics, 2019. 128 p.

28. Stepnov I.M. Kovalchuk Yu.A. Digital platforms as a new economic agent in an open model of the economy // Drukerovskiy Vestnik. 2019. N. 2. S. 5–13;

29. Digital law: textbook / under the general. Ed. V.V. Blazheeva, M.A. Egorova. -M.: Prospect, 2021. — 640 p.

30. O. V. Chesalina Labor law guarantees for persons employed through online platforms // Herald of Euro-AsianLaw30. O. V. Chesalina Labor law guarantees for persons employed through on-line platforms // Herald of Euro-AsianLawCongres /

31. Chekha V.V. Digital platforms as new subjects of educational relations // Science and school. — 2021. — N. 3. — P. 81–93.

32. Chekha V.V. Educational program as a digital platform: regulatory issues // Yearbook of Russian educational legislation. — T. 15. — 2020. — N. 20. — S. 35–52.

33. Chirkova V.M. History of the development of distance education // Regional bulletin. — 2020. — N. 17 (56). — S. 34–35.

34.Shatiko A.E. Markova O.A. An old friend is better than two new ones? Approaches to market research in the context of digital transformation for the appli- cation of antimonopoly legislation // Voprosy ekonomiki. -2020. — №. 6. — S. 37–55.

35.Schwab Klaus The Fourth Industrial Revolution: translation from English — M.: Eksmo, 2020.- 208 p.

36. Legal concept of robotization: monograph. — M: Prospect, 2019.240 p.