Статус русского языка как государственного языка Российской Федерации закреплен в статье 68 Конституции Российской Федерации. В этой же статье указано конституционное право республик устанавливать «свои государственные языки» (ст. 68, п.2), а также предоставляются гарантии права «на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития» (ст. 68 п. 3). Указанные положения Конституции имплицитно констатируют необходимость соблюдения в языковой политике баланса в правовом регулировании языковых отношений между русским языком как государственным языком РФ и национальными языками, имеющими статус государственных на территории республик. Целью настоящего раздела является выявление проблем и противоречий в нормативной правовой базе, регулирующей соблюдение языковых прав граждан Российской Федерации и функциональное распределение языков на федеральном и региональном уровне. Материалом для исследования стала нормативная правовая база федерального и регионального уровня, включающая Конституцию РФ, закон «О государственном языке Российской Федерации», закон «Об образовании в Российской Федерации», закон «О языках народов Российской Федерации», а также конституции и законы о языке республик РФ (всего более 30 законодательных актов).

Функция русского языка способствовать «взаимопониманию, укреплению межнациональных связей народов Российской Федерации в едином многонациональном государстве» закреплена в ст. 1 п. 4 закона «О государственном языке Российской Федерации». Кроме того, в данном законе перечислены сферы использования, меры поддержки русского языка как государственного, а также конкретизированы права граждан РФ на пользование государственным языком. Закон также содержит важное замечание о том, что «обязательность использования государственного языка Российской Федерации не должна толковаться как отрицание или умаление права на пользование государственными языками республик, находящихся в составе Российской Федерации, и языками народов Российской Федерации» (ст. 1 п. 7). Указанные права на пользование государственными языками республик конкретизированы в законе «О языках народов Российской Федерации», в котором также закреплены гарантии равноправия и защиты языков республик, регламентируются вопросы использования языков народов Российской Федерации в работе органов власти разных уровней.

Языковые и национальные отношения находятся в соотношении категорий части и целого, что не предполагает между тем механистического, суммативного понимания целого, - ни одна из сторон не может рассматриваться без другой. В целостной системе национальных отношений их часть - языковые отношения выражают природу целого в силу того, что национальный язык является одной из главных характеристик явления «национальная общность». Языковые отношения, подчиненные общим для всей совокупности национальных отношений тенденциям развития, в то же время обладают специфическими свойствами и отличаются определенной самостоятельностью. Если национальная политика предполагает учет всей совокупности проблем развития национальных отношений и представляет собой целостную систему мер, направленную на упорядочение взаимоотношений между нациями в политической, экономической, идеологической, правовой, культурной областях, то языковая политика, являясь ее составной частью, направлена на организацию именно языкового пространства в соответствии с избранной общей стратегией национально-государственного развития. При этом она обладает определенной самостоятельностью. Под языковой политикой понимается вырабатываемая и реализуемая органами государственной власти и различными общественными организациями и объединениями система мер, направленная на создание условий сохранения, развития и использования национальных языков, в возможно наибольшем числе сфер их функционирования в обществе. Такая ее направленность в целом способствует усилению гибкости национальной политики государства[1].

Региональный компонент нормативной правовой базы в области языкового регулирования представлен конституциями республик, а также республиканскими законами о языке. Однако проведенный анализ основных положений конституций республик позволил выявить ряд противоречий и несоответствий между региональным и федеральным законодательством.

Так, значимое противоречие встречается уже в принципиально важном пункте о государственном языке в республиках. Русский язык в республиканских законах выступает как государственный язык республики наряду с национальным языком и не рассматривается в своем самостоятельном статусе государственного языка Российской Федерации, что приводит к искажению представлений о функциях русского языка в республиках. Существуют также определенные пробелы и несоответствия в положениях, конкретизирующих языковые права в республиках. В целях систематизации результатов проведенного анализа соответствия положений конституций республик основам федерального законодательства считаем возможным выделить конституции с 4 типами соответствий[2]:

1. Конституции, в которых отражены языковые права граждан как по сути, так и по форме соответствующие положениям конституции Российской Федерации и Закона «О языках народов РСФСР» и практически дословно повторяющие используемые в них формулировки;

2. Конституции республик, содержащие лишь отдельные положения вышеупомянутых нормативных правовых актов федерального уровня (при этом не упоминаются фундаментальные языковые права, составляющие основу языкового суверенитета личности, и закрепленные в Конституции Российской Федерации);

3. Конституции республик, в которых языковые права, гарантированные федеральным законодательством, детализированы и конкретизированы с учетом особенностей региона;

4. Конституции республик, в которых не содержится никаких упоминаний о правовых гарантиях федерального уровня, но указаны иные языковые права. В этой связи возникает вопрос о правомерности выборочного включения в конституции республик лишь отдельных прав и гарантий, закрепленных в Конституции Российской Федерации, равно как и о необходимости «дублирования» уже гарантированных Конституцией Российской Федерации языковых прав.

Не менее важной проблемой стало отсутствие законодательно закрепленного определения понятия «родной язык», используемого в нормативных правовых актах, и в частности в Законе «О языках народов Российской Федерации» и в Законе «Об образовании в Российской Федерации». Кроме того, действующее законодательство не определяет, что русский язык – тоже родной. Причем родной для более чем 70 % населения Российской Федерации. Контекстуальное противопоставление понятий «русский язык» и «родной язык» привело к закреплению за последним значения «язык титульной нации в республике, нерусский язык». Подобная трактовка, а также право выбора «родного языка» для изучения в системе среднего образования, реализуемое органами местного самоуправления, практически исключили возможность изучения русского языка как родного для русскоязычного населения, проживающего на территории республик РФ. Не вызывает сомнения тот факт, что в стране, где проживают 182 народа, говорящих на 239 языках и диалектах и где в государственной системе образования функционирует 89 языков, любой пробел в законодательстве, связанный с реализацией языковых прав граждан, может вызвать межнациональную напряженность. В таких случаях государственно-правовое регулирование языковых отношений становится важнейшей задачей национально-языковой политики и должно быть направлено на выстраивание и поддержку баланса между «потребностью в идентичности и потребностью во взаимопонимании», реализуемым посредством языка. На сегодняшний день существует ряд противоречий в языковом законодательстве Российской Федерации федерального и регионального уровня. Это позволяет нам говорить о необходимости гармонизации и систематизации в данной сфере государственно-правового регулирования языковых отношений, а также о формировании такой модели языковой политики, которая наиболее полноценно, всесторонне, объективно и эффективно сможет установить фундаментальные основы уникального языкового многообразия, не имеющего аналогов в мире.

Оценивая в целом деятельность региональных властей нашей страны в реализации языковой политики необходимо объективно выразить мнение о ее недостаточности, неполноценности, отрывочности и эпизодичности. Безусловно, среди 85 субъектов Российской Федерации есть и положительные интересные примеры, но все равно, они в той или иной степени несистемны и фрагментарны. При осуществлении анализа реализации региональных программ или отдельных мероприятий в исследуемой области складывается ощущение, что в нашей стране на региональном уровне создается эфемерная видимость реализации какой бы то ни было государственной языковой политики. Более менее внятная позиция и деятельность осуществляется на уровне федерального центра, в то время как регионы в целом уделяют этому вопросу весьма недостаточное и поверхностное внимание. Либо пользуясь отсутствием определенных правовых дефиниций, правил и гарантий, устанавливает свое собственное регулирование, преследующее сепаратистские цели. В результате, на сегодняшний день, законодательство республик, входящих в состав Российской Федерации, в ряде случаев закрепляет правовые основания самого широкого применения и использования своего национального языка, что на практике зачастую сопровождается практическим ущемлением прав русскоязычных граждан нашей страны и фактическим вытеснением русского языка из различных сфер социальной жизни.

Особое негативное отношение на федеральном уровне вызывает и Фонд «Русский мир», деятельность которого построена исключительно на декларациях и лозунгах, а все более менее значимые мероприятия осуществляются «келейно», в скрытом от общественности режиме без шансов получить доступ к ним настоящим специалистам, имеющим перспективные и работоспособные идеи и готовые предложения. Складывается ощущение организованного «междусобойчика», где «осваиваются» огромные суммы федерального бюджета, выделенные как раз таки на реальное построение и развитие модели языковой политики.

В действительности же необходимо констатировать, что единой понятной, открытой, системной, упорядоченной государственной языковой политики в нашей стране на сегодняшний день нет.

1. Системная недоработка диспозиции преамбулы Закона о государственном языке. Она изложена следующим образом: «настоящий Федеральный закон направлен на обеспечение использования государственного языка Российской Федерации на всей территории Российской Федерации, обеспечение права граждан Российской Федерации на пользование государственным языком Российской Федерации, защиту и развитие языковой культуры». Действительно, защите государственного языка посвящена ст. 4 рассматриваемого Закона, в которой сформулированы направления, по которым она должна проводиться, а вот о развитии языковой культуры, да и языковой политики в целом в тексте Закона больше не сказано ни слова.

2. Отсутствует в Законе о государственном языке норма, касающаяся необходимости изучения русского языка как государственного гражданами страны, что, на наш взгляд, в условиях неустойчивого положения России в существующем мире является чрезвычайно важным требованием. Примером в данном случае может служить ст. 4 Закона Республики Казахстан «О языках в Республике Казахстан», закрепляющая, что «долгом каждого гражданина Республики Казахстан является овладение государственным языком, являющимся важнейшим фактором консолидации народа Казахстана»[3]. Считаем, что именно правовая обязанность изучения русского языка как языка государственного должно быть долгом каждого гражданина России, в каком бы субъекте Российской Федерации он ни проживал.

3. Отсутствие определения базового понятия «государственный язык», которое является, безусловно, одним из наиболее существенных недостатков Закона о государственном языке.

4. Для эффективной коммуникации в официальной сфере нужно, чтобы и сами граждане владели государственным языком на уровне, обеспечивающем успешную коммуникацию. Поэтому государство должно предоставлять возможность полноценного обучения государственному языку в школе.

В российском Федеральном государственном образовательном стандарте основного общего образования[4] есть лишь одно упоминание о русском языке как о государственном, причем отнесено оно к общекультурным компетенциям: изучение русского языка должно обеспечить «воспитание ценностного отношения к русскому языку как носителю культуры, как государственному языку Российской Федерации». Такая цель весьма далека от развития коммуникативных компетенций, необходимых гражданам для официального общения, в том числе получения необходимой для них информации из текстов нормативных актов и сообщений государственных органов. Не поставлены соответствующие задачи и в подавляющем большинстве стандартов высшего образования: из 600 действующих и утвержденных приказами Министерства образования и науки Российской Федерации таких стандартов только в 11 говорится о необходимости владеть по итогам обучения именно «государственным языком Российской Федерации». Необходимость овладения коммуникативными навыками использования русского языка как государственного не учитывается и в профессиональных стандартах, в частности в профессиональных стандартах учителя[5], журналиста[6] или юриста[7]. При официальной экспертизе школьных учебников также основной акцент сделан на оценке их содержания, а не языка.

5. Отсутствие законодательного определения понятия родной язык, при котором будет четко обозначен в том числе и статус русского языка как родного для большинства населения нашей страны.

6. Проблема взаимодействия государственного языка Российской Федерации с государственными языками республик в составе России (более 30 национальных языков в настоящий момент также имеют статус государственного). В языковом отношении эта проблема связана с аутентичностью текстов, опубликованных на государственном языке Российской Федерации и на государственных языках республик. Другой проблемой - как лингвистической, так и правовой - является разграничение статусов государственного языка и официального языка. Кроме того, Законом о государственном языке не определены носители государственного языка. На эти и другие существенные недостатки Закона не раз обращали внимание юристы и лингвисты[8].

7. Предоставленное республикам право устанавливать свои государственные языки, без юридического закрепления дефиниции данного понятия, может спровоцировать в дальнейшем споры об объеме суверенитета этих субъектов Российской Федерации, снова «вызвать к жизни» имевшие место ранее тенденции дистанцирования некоторых республик от Федерации. Л.Н. Васильева предлагает предоставить республикам право устанавливать языки со статусом официальных на территории этих субъектов, а не государственных. В отличие от государственного языка официальный язык не указывает на государствообразующую роль определенного этноса, выполнившего интеграционную функцию по объединению разных народов в единое суверенное государство, в силу чего не может стать и символом этого государства (во всяком случае, пока существует такой этнос). Это язык, который не связан с определенным «отечественным наполнением». Смысл же установления языка в качестве официального - выполнение им организационных задач, в первую очередь связанных с использованием его в официальных сферах общения, что позволит обеспечить полноценную работу органов правосудия, государственной власти и т.д.[9]

В российском праве требования к государственному языку содержатся в разных источниках. Например, требования определенности и понятности, которые вытекают из общих принципов Конституции РФ, сформулированы в ряде решений Конституционного и Верховного судов РФ. Требование определенности нормативных актов предусмотрено законодательством о противодействии коррупции, однако оно касается только актов, устанавливающих полномочия государственных и муниципальных должностных лиц, и не указывает неопределенность в качестве основания для признания нормативного акта недействующим. В результате суды, отменяя нормативные предписания вследствие их неопределенности, вынуждены ссылаться либо на общие конституционные положения, либо на их толкование в решениях высших судов[10].

8. В настоящее время определенность в отношении правил правописания русского языка отсутствует. В некоторых официальных документах (ненормативных) утверждается[11], что Правила русской орфографии и пунктуации, установленные в 1956 г.[12], остаются официально действующими. Однако эти Правила 1956 года изначально были неполными, а в результате сохранения его без корректировок в течение последних 50 лет он не может отражать языковых изменений, произошедших за это время[13]. В ряде вышедших в последнее время словарей и справочников, в том числе в тех, которые вошли в перечень, утвержденный Министерством образования и науки в 2009 г., фиксируются нормы или отсутствующие в Правилах 1956 г., или отличные от указанных в нем. В результате в обществе нет ясного представления о том, какие именно нормы следует считать официально утвержденными[14].

Правительство Российской Федерации во исполнение Закона о государственном языке определило порядок установления норм языка, возложив на Министерство образования и науки Российской Федерации полномочие определить перечень словарей, справочников и грамматик, содержащих нормы современного русского литературного языка для его использования в качестве государственного. Министерство утвердило перечень словарей (без справочников и грамматик) в 2009 г.[15], однако сложно считать, что цель фиксации общеупотребительной языковой нормы была достигнута.

К сожалению, несмотря на прямое предписание действующих нормативных правовых актов в рассматриваемой области, пока что остается без ответа вопрос о том, что представляют собой нормы современного русского языка при его использовании в качестве государственного - не только необходимые с точки зрения целей правового регулирования отношений по использованию государственного языка, но и прямо предписанные для соблюдения в Законе о государственном языке.

Во-первых, утвержденный перечень очевидно неполон. В нем отсутствуют и грамматики, и какие-либо толковые словари, что создает значительные практические затруднения. Не удовлетворена им и потребность общества ориентироваться на какой-то толковый словарь в качестве источника, в котором зафиксированы нормы современного русского языка при его использовании в качестве государственного.

Во-вторых, словари и справочники, внесенные в перечень, не всегда подходят для целей определения норм современного русского литературного языка при его использовании как государственного. Их формат представления информации может быть непонятен тем, кто использует русский язык как государственный язык Российской Федерации, т.е. всем гражданам. Отсутствует механизм обновления норм, зафиксированных в словарях, которые включены в перечень. Так, некоторые словари после включения в перечень выдержали несколько переизданий, однако такое обновление не имеет формального значения в качестве фиксации изменения языковых норм.

В-третьих, исследования специалистов СПбГУ показывают, что подавляющая часть общества, в том числе большинство юристов, не знает о существовании официально утвержденного перечня словарей, определяющих нормы современного русского языка при его использовании как государственного. Об этом перечне осведомлены филологи, однако они не придают ему особого значения и не считают его официально утвержденными нормами русского языка, обязательными для соблюдения при использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации.

9. Декларативность и полная неурегулированность некоторых предписаний Закона о государственном языке, например, запрет на использование нецензурных или иностранных слов. Смысл этих требований остается неясным, запрет использования иностранных слов критикуется как странная прихоть или причуда законодателя, продиктованная псевдопатриотическими мотивами.

Что касается запрета на использование нецензурных слов – вообще необходимо констатировать полную декларативность этого предписания и, даже более того, определенное лукавство.

По утверждению Туранина В.Ю.[16], как можно обеспечить исполнение обществом, например, запрета на нецензурную брань в общественных местах[17] или Правил поведения подозреваемых и обвиняемых[18] в части запрета «при общении с другими лицами использовать нецензурные... выражения, жаргон», если не существует официального источника, разграничивающего общеупотребительную лексику, нецензурную брань и жаргон? Из-за отсутствия такого источника возникают конфликты и споры, в том числе судебные. Например, запрет на использование жаргона в товарных знаках порождает споры при регистрации таких знаков[19].

Необходимым, на наш взгляд, в этой связи является обращение внимание на законодательство других, сопредельных нам, государств. Например, в ст. 27 Закона Республики Беларусь «О языках в Республике Беларусь» четко сформулировано положение, в соответствии с которым «в средствах массовой информации не допускается искажение общепринятых норм используемого языка»[20]. При этом отметим, что в Республике Беларусь два государственных языка - белорусский и русский. Соответственно законодательство братского нам государства в полной мере защищает русский язык, обеспечивает его чистоту в СМИ, в отличие от России. Схожее требование по отношению к использованию государственного (кыргызского) языка в средствах массовой информации изложено и в Законе Кыргызской Республики «О государственном языке Кыргызской Республики», ст. 20 которого устанавливает, что «все средства массовой информации, функционирующие на государственном языке (телевидение, радио, издательства, органы печати), обязаны соблюдать нормы кыргызского литературного языка»[21]. Следует особо подчеркнуть, что в указанных законах установлены четкие императивные нормы.

В связи с этим следует констатировать, что в целом слабая научная разработка документной терминологии как части правовой и - шире - деловой коммуникации имеет множество негативных последствий, причем часто социального и культурного порядка. Кушнеруком С.П.[22] и другими исследователями достаточно подробно разобрана «странность» синтаксического оформления этой статьи, отражающая ее логическую уязвимость, поэтому остановимся только на содержании сочетания «нецензурная брань», заключенного в скобки. Во-первых, недоумение вызывает само указание на нецензурную брань в статье, в которой говорится о необходимости соблюдать нормы русского литературного языка, поскольку нецензурная брань не входит в состав литературного языка как таковая. Во-вторых, что значительно важнее, сочетание «нецензурная брань» ни в одном из лингвистических терминологических словарей не значится, а потому вряд ли может быть отнесено к терминам или терминологическим выражениям, к тому же ни состав, ни границы этой группы слов в русском общенациональном языке четко не определены. В таком случае вступает в силу интуитивное чувствование языка его носителем: в каждом отдельном случае содержание этой группы, степень бранности того или иного «неприятного слова», видимо, определяются субъективно. Об этом справедливо пишет Тен А.Л.: «Что есть «нецензурная брань», в законодательстве не установлено, а в протоколах из этических соображений «бранные слова» не фиксируются. Из этого следует, что определение тех или иных слов как нецензурной брани является полномочием сотрудников полиции, которые, кстати, не могут дать определение нецензурной брани и зачастую сами «грешат» таким злословием»[23]. Разумеется, такая неопределенность в понимании нецензурной брани может иметь серьезные правовые последствия.

10. Для эффективного функционирования единого коммуникативного информационного пространства недостаточно того, чтобы официальное общение власти с гражданами происходило на государственном языке. Необходимо обеспечить доступность и понятность любой официальной информации, в первую очередь исходящей от государственных органов и адресованной гражданам. Однако следует признать, что российский законодатель в этом вопросе не всегда последователен. В частности, выглядит странным, что закрепленное в Федеральном законе от 09.02.2009 № 8-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления»[24] требование обязательного использования государственного языка касается только ответов на запросы информации и не распространяется на размещение информации, например, на официальных сайтах государственных органов. В Федеральном законе от 22.12.2008 № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации»[25] норм, касающихся языка, нет вообще.

11. Еще одним аспектом, требующим внимания в свете разработки предложений по совершенствованию законодательства, является неполноценность формулировки ч. 1 ст. 3 Закона о государственном языке, а именно: диспозиция «государственный язык Российской Федерации подлежит обязательному использованию: 1) в деятельности федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, иных государственных органов, органов местного самоуправления, организаций всех форм собственности, в том числе в деятельности по ведению делопроизводства» не содержит такого субъекта общественной формации, участвующих в гражданском обороте, как индивидуальные предприниматели, что, безусловно, является пробелом.

12. Не может не вызывать вопросы и ст. 6 Закона о государственном языке, определяющая ответственность за нарушение законодательства о государственном языке. Так, в ч. 2 указанной статьи закреплено положение, в соответствии с которым «нарушение настоящего Федерального закона влечет за собой ответственность, установленную законодательством Российской Федерации».

Статья 4 Закона о государственном языке устанавливает процедуры защиты и поддержки государственного языка Российской Федерации со стороны федеральных органов государственной власти. В частности, в ней закреплено, что «федеральные органы государственной власти в пределах своей компетенции: 1) обеспечивают функционирование государственного языка на всей территории Российской Федерации,.. 5) содействуют изучению русского языка за пределами Российской Федерации; 6) осуществляют государственную поддержку издания словарей и грамматик русского языка...». Какая же ответственность будет возложена на указанные органы в случае не исполнения этих предписаний? Ни в уголовном, ни в административном законодательстве подобные составы правонарушений не установлены. Таким образом, в данном случае ответственность может быть только дисциплинарная. Или, например, каким взысканиям будут подвергнуты субъекты, нарушившие положение, закрепленное в ч. 7 ст. 3 Закона о государственном языке, касающееся обязательного использования государственного языка «при написании наименований географических объектов, нанесении надписей на дорожные знаки»? И в этом случае в российском законодательном пространстве не найти адекватную норму об ответственности провинившихся лиц.

Реализация любых правовых требований подразумевает определенный механизм контроля за их соблюдением. В зависимости от того, о каких сферах идет речь, по-разному должен выстраиваться механизм контроля за соблюдением правовых требований к использованию государственного языка. Однако если механизмы официального утверждения норм использования языка как государственного периодически становятся предметом обсуждения, то механизмы обеспечения действия предписаний по использованию государственного языка обычно оставляются без внимания.

Любые меры контроля в отношении частных лиц требуют оценки пропорциональности вмешательства в свободу, гарантированную конституционными нормами, и предполагают ограничение чрезмерного административного давления на частных лиц и организации, а потому должны устанавливаться очень взвешенно и осторожно.

Соблюдение требований к языку не должно стать новым средством взимания «административной ренты» с предпринимателей или новым административным барьером для ведения бизнеса в России. В отношении частных лиц государство, скорее, должно стимулировать меры саморегулирования и участия гражданского общества в обеспечении соблюдения требований к языку[26].

Однако это никак не препятствует государству строго контролировать соблюдение правовых требований к языку официальных документов, исходящих от органов публичной власти, прежде всего нормативных правовых актов. Обеспечение эффективной коммуникации с гражданами в официальной сфере - это область, которой государство, безусловно, должно уделять значительное внимание. Требования к языку официальных документов должны эффективно обеспечивать правовые гарантии прав граждан на получение полной и доступной информации.

В Российской Федерации пока все происходит скорее наоборот: Федеральная антимонопольная служба и Роскомнадзор осуществляют строгий административный контроль за соблюдением требований к языку рекламы и СМИ (хотя и не всегда эффективно), а язык официальных документов, исходящих от государственных органов, остается вне сферы их систематического контроля.

Полномочия, связанные с утверждением норм современного русского языка при его использовании как государственного, возложены, как упоминалось выше, на бывшее Министерство образования и науки, ныне на два новых министерства. Однако это министерство (так же как и существующие вместо него два новых министерства) до сих пор так и не включило требование об освоении русского языка как государственного языка Российской Федерации в большинство федеральных образовательных стандартов и в требования к экзамену по русскому языку для иностранцев, а Министерство труда не включило такие требования в большинство профессиональных стандартов как это было рассмотрено выше.

Полномочия по контролю за соблюдением других правовых требований к использованию языка в качестве государственного ни на какие государственные органы не возложены, каждый орган осуществляет контроль за соблюдением требований к языку в подведомственной ему сфере: органы образования - в образовательных учреждениях, здравоохранения - в медицинских организациях и т.д. Такой контроль зачастую оказывается неэффективным, прежде всего, потому, что оценка и определенности, и понятности текстов официальных документов требует специальной профессиональной компетенции, которая у профильных органов государственной власти зачастую отсутствует.

Статья 28 Закона о языках народов России содержит вообще весьма странную диспозицию с точки зрения юридической техники.

Первое, что бросается в глаза – это ответственность только за действия. Возникает закономерный вопрос: почему законодатель сузил юридическое понятие – деяние, которое образуется как действием, так и бездействием? То есть региональный руководитель ничего не будет делать для сохранения и развития языков народов, населяющих вверенный ему субъект, что является бездействием, и ответственности в соответствии с действующей редакцией закона, он подлежать не будет.

Следующее. В соответствии с п. 7.2. ч. 1 ст. 14 Федерального закона от 06.10.2003 № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» (далее - Закон № 131-ФЗ) к вопросам местного значения поселения относится создание условий для реализации мер, направленных на сохранение и развитие языков и культуры народов Российской Федерации, проживающих на территории поселения.

Согласно ч. 1 ст. 37 Закона № 131-ФЗ местная администрация (исполнительно-распорядительный орган муниципального образования) наделяется уставом муниципального образования полномочиями по решению вопросов местного значения и полномочиями для осуществления отдельных государственных полномочий, переданных органам местного самоуправления федеральными законами и законами субъектов Российской Федерации.

При этом также необходимо учитывать, что согласно пп. «а» п. 5 Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 19.12.2012 № 1666, одним из основных вопросов государственной национальной политики Российской Федерации, требующими особого внимания государственных и муниципальных органов, по-прежнему является сохранение и развитие культур и языков народов Российской Федерации, укрепление их духовной общности.

Следовательно, местная администрация поселения обязана создавать условия для реализации мер по сохранению и развитию языка представителей национального меньшинства, проживающих на его территории.

При этом отмечаем, что законодателем не установлен перечень таких условий и мер, что является одной из первоочередных задач в целях сохранения уникального языкового разнообразия нашей страны. Правовое регулирование, при котором нормативный акт предписывает сделать «то, не знаю что», заведомо декларативно, нежизнеспособно, ущербно и попросту ничтожно.

Как следует из ст. 7 Закона № 1807-1, в программах сохранения, изучения и развития языков народов Российской Федерации предусматриваются обеспечение функционирования русского языка как государственного языка Российской Федерации, государственных языков республик и иных языков народов Российской Федерации, содействие изданию литературы на языках народов Российской Федерации, финансирование научных исследований в области сохранения, изучения и развития языков народов Российской Федерации, создание условий для распространения через средства массовой информации сообщений и материалов на языках народов Российской Федерации, подготовка специалистов в указанной области, совершенствование системы образования в целях развития языков народов Российской Федерации и иные меры.

Поэтому сегодня на практике считаем необходимым в отсутствие иных регламентирующих указанную обязанность норм местной администрации поселения при ее исполнении руководствоваться ст. 7 Закона о языках народов России, а перечень условий для реализации мер определять самостоятельно. Но это мнение является мнением специалистов-юристов, которые умеют читать нормативные правовые акты и применять их положения в совокупности с регулированием, заложенным в нормативном акте в целом. Однако для этого необходимо уметь читать нормы, анализировать их положения, понимать волю законодателя, оценивать нормы в их взаимосвязи. Реальные же руководители муниципалитетов в лучшем случае имеют высшее инженерно-техническое или экономическое образование. Во главу угла в современной России, к сожалению, ставится не интеллектуальный потенциал руководителей, а управленческие навыки, «прорывная» амбициозность, умение быстро сосчитать деньги… При таком подходе очевидно, что реальных действий по сохранению и развитию языков такие руководители предпринимать не будут. Взаимосвязанные положения закона о языках народов останутся непонятными.

Безусловно, такая негативная тенденция будет сохраняться даже и тогда, когда в законе максимально детально и подробно пропишут все то, что необходимо предпринять руководителю на месте. Вместе с тем, действующая редакция закона о языках народов России в целом объективно нежизнеспособна и ущербна. Многие нормы сформулированы вообще не юристами, а откровенно дилетантами.

Диспозиция данной нормы весьма расплывчата, поскольку в ней не установлены ни виды, ни основания ответственности за нарушения положений законодательства Российской Федерации о языках народов России. Возможно, что виды нарушений и основания ответственности за нарушение законодательства о языках должны быть максимально обобщены в Законе о языках народов Российской Федерации, став своего рода кодификацией правонарушений и преступлений в языковой сфере в данном Законе как в комплексном нормативном правовом акте по вопросам использования языков в Российской Федерации. В данном направлении можно было бы сослаться на региональный опыт. Законом Республики Саха (Якутия) о языках установлена административная ответственность должностных лиц органов государственной власти и управления, учреждений, предприятий и организаций Республики Саха (Якутия) за несоблюдение требований Закона о языках Республики Саха (Якутия). В силу ст. 39 указанного Закона пренебрежение к любому языку народов Республики Саха (Якутия), нарушение прав граждан в выборе языка, дискриминация граждан по языковым мотивам признаются недопустимыми и влекут за собой судебную и административную ответственность в соответствии с законодательством. В соответствии со ст. 6 Закона Республики Коми от 28 мая 1992 г. «О государственных языках Республики Коми» лица, препятствующие гражданину в выборе языка общения, привлекаются к ответственности в установленном порядке.

Несмотря на отсутствие в Законе о языках народов Российской Федерации норм, напрямую устанавливающих основания ответственности за нарушение именно законодательства о языках, физические лица могут быть привлечены к разным видам ответственности в зависимости от квалификации совершенного правонарушения (разжигание межнациональной розни, дискриминация по признаку языка). Так, в Уголовном кодексе Российской Федерации в числе преступлений против конституционных прав и свобод человека и гражданина предусматривается уголовная ответственность за нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина (ст. 136), в числе преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства предусматривается состав за возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282) по признаку в числе прочих национальности, языка.

Ответственность юридических лиц за нарушения законодательства о языках может быть как имущественной, так и заключаться в возмещении морального вреда.

Необходимо дальнейшее совершенствование федерального законодательства в направлении установления ответственности, например, и за пренебрежение нормами литературного языка при его использовании в официальных сферах общения; за создание препятствий, не связанных с возможностями перевода, лицам в реализации права на пользование родным языком.

На основании вышеизложенного представляется возможным сформулировать основополагающие направления развития доктрины языкового законодательства и основы для разработки модели языковой политики в Российской Федерации. Непосредственно конкретные предложения по совершенствованию языкового законодательства представлены в 3-м разделе настоящего исследования.

Первое – это учебники и учебные пособия, существующие в большом количестве, написанные в инициативном порядке. Федеральный перечень учебников содержит лишь учебники по семи языкам. Некоторые учебники годами не могут пройти экспертизу. Например, по удмуртскому языку.

Вторая большая проблема – это образовательные стандарты, примерные образовательные программы. Министерством образования и науки Российской Федерации (бывшим) на сегодняшний день утверждены ФГОСЫ всего по 13 языкам.

Следующий круг вопросов связан с подготовкой кадров. Острая нехватка высококвалифицированных педагогических работников – краеугольный камень проблемы.

Отсутствие полноценной научной филологической базы. И подготовка учебников, и подготовка стандартов и примерных образовательных программ, и подготовка кадров невозможны, прежде всего, без большой науки, которая в последнее время оставляет желать лучшего. До сих пор немногочисленные научные работники опираются лишь на фундаментальные достижения советской науки 50 – 60 годов прошлого столетия, не создав практически никакого нового знания. Здесь же особое внимание необходимо уделить созданию алфавитов на основе кириллицы для неписьменные редких языков наров нашей страны. Без этого они точно погибнут окончательно.

Отдельный вопрос – создание системы мотивации для учеников и родителей к изучению родных языков. Это могут быть и дополнительные баллы в вузах, и поощрение учителей, чьи методики эффективны, и восстановление всероссийских олимпиад по родным языкам. Отдельные примеры таких мероприятий мы видим, например, в Югре, однако необходимо, чтобы такая практика стала повсеместной.