Горбунова Елена Васильевна, аспирант последнего года очной формы обучения кафедры права Института педагогической юриспруденции Российского государственного профессионально-педагогического университета (ИПЮ РГППУ, г. Екатеринбург).
Юридическая обязанность - фундаментальная, конституирующая основа права, как социального института, и в силу этого одна из важнейших категорий юридической науки в целом и тории государства и права, в частности. Указанный статус требует соответствующего уровня ее теоретической проработки, который в настоящее время явно недостаточен. Исправить положение может только активизация научных исследований проблемы, однако этого не происходит, на что обращают внимание Н.И. Матузов, А.С. Шабуров и некоторые другие ученые [5, с. 300, 304; 8, с. 46-49]. Массовое внимание к правам и свободам человека, в том числе и ученых-юристов, диктуемое, конечно же, в первую очередь реальной действительностью, но вместе с тем политической конъюнктурой, совершенно затмило юридическую обязанность. Об этом убедительно свидетельствует тематика защищенных диссертаций, в числе которых в последние годы буквально единицы посвящены правовому исследованию последней. Научные публикации практически отсутствуют.
Такое невнимание юридической науки и политической практики к проблемам юридической обязанности во многом сводит на нет усилия общественности, политиков и ученых в деле формирования в России правового государства и демократического общества. И это закономерно, поскольку не соблюдается общеизвестная философско-правовая аксиома о диалектическом единстве прав и обязанностей. «Понятие единения обязанности и права,- подчеркивал Г.В. Гегель,- представляет собой одно из важнейших определений, и в нем заключается внутренняя сила государства» [4, с. 288].
Более того, само право как социальный институт и инструмент государственной власти детерминировано необходимостью государственного принуждения физических и юридических лиц к исполнению адресованных им юридических обязанностей - должного поведения в обеспечение корреспондирующих им и закрепленных в законе субъективных прав.
Принуждение как таковое не сводится к праву, а представляет собой общесоциальное явление, присуще любому обществу [6]. Оно является системообразующим элементом (подсистемой) системы общественных отношений. Для его обозначения используется понятие «социальные ограничения». Другим элементом системы выступает подсистема социальных свобод (прав). Она является противоположностью первой и вместе с ней образует диалектическое единство.
Юридические обязанности - структурный элемент и одна из наиболее действенных форм системы социальных ограничений. Она появилась вместе с правом в связи с зарождением семьи, частной собственности и государства. Главный интерес семьи – частная собственность, потребовал более жестких и эффективных социальных ограничений. Органом, обеспечивающим их, стало государство, а основным его инструментом – право, как социально-политический институт в единстве субъективных юридических прав и обязанностей.
Понятно, что потребность в последнем выросла не столько из желания заявить о своих правах, сколько из необходимости защитить их, то есть заставить противоположную, правообязанную сторону правоотношения под угрозой государственного принуждения исполнять вытекающие из субъективного права управомоченной стороны юридические обязанности. Иначе говоря, как нам представляется, само провозглашение субъективных прав и свобод есть лишь средство обозначить конкретные юридические обязанности и их носителей с тем, чтобы в случае необходимости применить к последним предусмотренные законом меры юридической ответственности в виде государственного принуждения. Подтверждением тому могут служить дошедшие до нас исторические памятники права Древневавилонского царства – Законы Хаммурапи, Древней Индии – Законы Ману и некоторые другие. «Главное для законности и правопорядка, - подчеркивает С.Н. Братусь, - это исполнение обязанностей» [3, с. 6]. Найти убедительные возражения трудно.
Поэтому, если представить систему права, не в плоскостном изображении, не как «медаль», имеющую две стороны, а в объемном виде концентрических окружностей, то их центром – ядром системы, концентрирующим ее глубинную сущность, следует назвать юридические обязанности. Субъективные же права и свободы в зависимости от их социально-правового ранга располагаются на разноудаленных «орбитах» от центра. Такая трактовка нам представляется наиболее адекватной сущности системы права и субординации ее подсистем, каковыми являются совокупность субъективных прав и свобод, с одной стороны, и совокупность юридических обязанностей, с другой.
Казалось бы, занимая такое место в системе права, юридическая обязанность заслуживает соответствующего внимания не только в научных исследованиях, о необходимости активизации которых шла речь выше, но и в учебном процессе. Однако и здесь наблюдается та же картина. В действующих государственных образовательных стандартах (ГОС) учебной дисциплины «Теория государства и права» такой дидактической единицы нет, а в учебниках и учебных пособиях понятие «юридическая обязанность» встречается только в связи с рассмотрением вопросов прав и свобод человека, правоотношений и юридической ответственности. Думается, столь последовательное невнимание к юридической обязанности негативно сказывается как на общей, так и особенно на профессиональной подготовке специалистов, что должно быть учтено в новых федеральных государственных образовательных стандартах (ФГОС), учебно-методической документации и разрабатываемых на их основе учебниках и учебных пособиях.
Дидактическая единица «юридическая обязанность», на наш взгляд, должна включать в себя следующий круг вопросов: Обязанность как философская и социологическая категория. Система социальных ограничений. Юридическая обязанность как элемент системы социальных ограничений и ее особенности. Понятие и признаки юридической обязанности. Соотношение юридической обязанности со смежными правовыми категориями. Структура и виды юридических обязанностей. Юридическая обязанность как элемент правоотношения.
Рассмотрим некоторые теоретико-правовые проблемы, заложенные в предлагаемой нами дидактической единице и нуждающиеся в специальных исследованиях.
Основные теоретические наработки в области юридической обязанности, на которых базируется сегодняшнее представление об этой правовой категории, были сделаны в 60-80-х годах прошлого века. Серьезное внимание в своих трудах, правда, в связи с рассмотрением в качестве непосредственного предмета исследования, как правило, других категорий (юридическая ответственность, санкции, правоотношение), ей уделяли многие известные российские ученые-правоведы. В частности, наиболее развернутую и глубокую теоретическую проработку юридической обязанности, конструктивные выводы, во многом разделяемые нами, находим в работах С.С. Алексеева, С.Н. Братуся, С.Н. Кожевникова, О.А. Красавчикова, О.Э. Лейста, Н.И. Матузова, Б.М. Семенеко, А.Ф. Черданцева, А.С. Шабурова, М.Ф. Шаргородского и ряда других ученых.
В настоящее время в теории права наиболее часто используется выработанное в то время определение юридической обязанности как меры должного поведения обязанного лица. Долженствование обеспечивается принудительной силой государства. Это означает, что в случае неисполнения обязанности виновное лицо привлекается к юридической ответственности в виде применения санкций. Следовательно, юридическая обязанность, чтобы быть таковой, должна обладать рядом признаков, в том числе:
· иметь нормативно-правовое закрепление;
· носить субъективный, адресный характер;
· обеспечиваться адекватными, предусмотренными в законе видом, формой и мерой юридической ответственности, конкретными санкциями.
Первый признак, получивший название «нормативность», требует, чтобы юридическая обязанность была закреплена не любым правовым актом, а именно нормативным. В противном случае она не будет общеобязательной, не обретет всеобщего характера и законной принудительной силы государства.
Второй признак, который можно назвать «адресность», означает требование обеспечения юридической обязанностью каждого конкретного субъективного права. Их диалектическое единство и органическая целостность в юридической науке практически общепризнаны и обоснованно, на наш взгляд, не сводятся к количественному соответствию за исключением отдельных авторов [6, с. 41].
Высказывалось мнение, что в отличие от субъективного права, всякое из которых должно иметь соответствующую обязанность других лиц, не каждой юридической обязанности соответствует чье-нибудь субъективное право. Возможно такое исключение из правила существует в практике законодательства и даже необходимо. Но в любом случае – это нарушение указанной выше объективной закономерности, требующее всестороннего анализа.
Третий признак, назовем его «принудительность», предполагает наличие у юридической обязанности такого ее важнейшего атрибута как ответственность, конкретизированную определенными санкциями, обеспеченными государственным принуждением. Объединяя названные явления в единое свойство (качество) юридической обязанности, мы исходим из их неразрывного единства, их целостности, описываемой философскими категориями «общее» - государственное принуждение, «особенное» - юридическая ответственность и «частное» - санкции.
При этом мы опираемся на выводы известных ученых-правоведов, которые дают основание к такому пониманию. Так, С.С. Алексеев в качестве атрибута юридической обязанности рассматривает санкции [1, с. 126]. С.Н. Братусь считает таковым юридическую ответственность, понимая ее как реализацию санкций [3, с. 102]. Думается, логическим завершением данного ряда является государственное принуждение, без которого указанные выше явления не существуют.
Подводя итог сказанному, казалось бы, можно было просто сослаться на формулировку С.Н. Братуся о том, что «юридическая ответственность – это та же обязанность, но принудительно исполняемая» [3, с. 6]. Не делаем этого только потому, что считаем ее последнюю часть, допускающую добровольное исполнение обязанности, противоречащей общей теории права.
Как известно, в отличие от всех других общественных отношений и социальных норм, норма права уже с момента появления обеспечивается принудительной силой государства, то есть является государственным принуждением по своей сути. Принуждением обеспечивается прежде всего исполнение обязанности, причем не только в интересах носителя субъективного права, но, как обоснованно отмечают Н.И. Матузов и Б.М. Семенеко, прежде всего в интересах самого государства. Следовательно, говорить о «добровольности» ее исполнения, когда над головой занесен карающий меч государства в виде юридической ответственности за нарушение нормы права, думается, неуместно.
В отличие от С.Н. Братуся, государственное принуждение мы не связываем с фактическим наступлением ответственности, реализацией санкций и полагаем, что оно существует с момента принятия нормы права в обеспечение надлежащего исполнения предусмотренной ею юридической обязанности под угрозой применения санкций. При этом не имеет значения реализованы санкции «физически» или психически, что имеет место до их применения к правообязанному лицу. Главное – насколько они реальны.
В частности, именно этот признак используется в уголовном праве и является основанием квалификации преступления по ст. 119 УК РФ – угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. В нашем случае «угроза» государства, думается, вполне реальна и должна рассматриваться как принуждение, которое, что обоснованно подчеркивает В.А. Чашников, «изначально» заложено в праве [7, с. 13].
Такая трактовка государственного принуждения базируется на фундаментальных положениях теории права и объективно подводит к необходимости признания атрибута ответственности за всеми без исключения юридическими обязанностями вне зависимости от того применялась она или нет. Это теоретико-правовой аспект рассматриваемой проблемы.
Другой аспект вопроса – философский. Допуская возможность «добровольного» исполнения юридических обязанностей, не связанного с государственным принуждением, С.Н. Братусь и его сторонники тем самым лишают такие обязанности главного сущностного атрибута (юридической ответственности – санкций – государственного принуждения), без которого они теряют свою качественную определенность (сущность), перестают быть «юридической обязанностью» и превращаются в некий новый элемент правоотношения. Пока последнее не доказано и обязанности остаются юридическими, то есть мерой должного поведения, предписанного правом, остается необходимость государственного принуждения в виде юридической ответственности и соответствующих санкций.
Исходя из изложенного выше понимания юридической обязанности и смежных с ней категорий, мы не можем согласиться с некоторыми положениями теории правоотношения.
Во-первых, на наш взгляд, атрибут, каковым является юридическая ответственность – санкции – государственное принуждение, не может существовать в отрыве от своего носителя – юридической обязанности, а следовательно, и рассматриваться в качестве самостоятельного правоотношения. Таковыми, в частности, признаются: традиционно – юридическая ответственность, а в последнее время и государственное принуждение [7, с. 16].
Во-вторых, принимая во внимание проведенный анализ, есть основания полагать, что правоотношение имеет не двухстороннюю, как считается, а трехстороннюю структуру. В качестве третьей стороны, наряду с управомоченной и правообязанной сторонами, выступает государство как правоустанавливающая и правообеспечивающая (правоохранительная) сторона любого правоотношения. При этом государство в лице своих органов, будучи также субъектом и двух других сторон, получает, по мнению ряда ученых, которое мы разделяем, определенные послабления [2, с. 26-28].
Так нам представляются дидактические и некоторые теоретико-правовые аспекты юридической обязанности, безусловно нуждающиеся в более глубокой и детальной проработке.
Литература
1. Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т. Т. 2. – М.: Юридическая литература, 1982. – 360 с.
2. Анохин Ю.В. Механизм государственно-правового обеспечения прав и свобод личности: Автореф. дис. … докт. юрид. наук / Сарат. юрид. ин-т МВД России. – Саратов, 2007. – 50с.
3. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. – М.: Юридическая литература, 1976. – 216 с.
4. Гегель Г.В.Ф. Философия права. Пер. с нем.: Ред. и сост. Д.А. Керимов и В.С. Нерсесянц; Авт. вступ. ст. и примеч. В.С. Нерсесянц. – М.:Мысль,1990. – 528 с.
5. Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. – Саратов: Изд-во Сарат. гос. акад. права, 2003. – 512 с.
6. Михайлов В.В. Социальные ограничения: содержание, структура, функции. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 176 с.
7. Чашников В.А. Государственно-правовое принуждение: общетеорети-ческие вопросы: Автореф. дис. … канд.юрид.наук / Урал. юрид. ин-т МВД России. – Екатеринбург, 2006. – 16 с.
8. Шабуров А.С. Несколько слов в защиту юридической обязанности. Обеспечение прав и свобод человека и гражданина. Сб. статей / Под. ред. Г.Н. Чеботарева: В 5 ч. Ч.1. – Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2006. – 140 с.
