Традиции и новации в российском юридическом образовании

Ящук Татьяна Федоровна, к.и.н., доцент кафедры теории и истории государства и права Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского

Современному российскому юридическому образованию, как системе российского образования в целом, предстоит серьезное реформирование. Его целью провозглашается модернизация образования, формирование такой образовательной модели, которая была бы адекватна современным вызовам глобализации и информационного общества.

Практическим шагом к достижению заявленной модели можно считать присоединение России к Болонской декларации с вытекающими отсюда серьезными обязательствами. Вместе с тем представляется, что задачи модернизации российского образования не могут ограничиваться исключительно исполнением положений этого документа, а должны включать более широкий спектр действий. Нельзя не учитывать и обстоятельства, обусловившие появление Болонской декларации. Идея о необходимости формирования единого европейского образовательного пространства логически следовала из политики экономической интеграции, создания общеевропейский межгосударственных институтов, Европейского суда по правам человека.

Принятию деклараций предшествовала длительная подготовительная работа по изучению европейского образования, в которую были вовлечены практически все государства континента. Важное значение приобрело изучение образовательных систем европейских государств под углом вычленения «европейских» элементов в национальных учебных планах, программах и методике. Сравнительными изысканиями занимались многие известные правоведы, эксперты европейских организаций. Так, Ф.В. Хондиус, сотрудник Совета Европы, составил «Компендиум юридического образования в Европе», содержащий характеристики образовательного процесса 20 факультетов 20 европейских государств[1].

В 1990-е гг. было разработано понятие «европейское юридическое образование» и выделены его характерные черты. Во-первых, таковым признавалось образование, отвечающее стандартам, признанным государствами-членами Европейского Союза. Во-вторых, назывались единые критерии оценки уровня знаний студентов с использованием таблицы европейских кредитов. В-третьих, подразумевался «европейский» учебный план, в котором акцентированы транснациональные и европейские элементы в национальных курсах права и значительное внимание уделяется изучению собственно европейского, то есть наднационального права. В-четвертых, отмечалось сочетание разнообразия, диверсификации и индивидуализации обучения. В-пятых, заявлялось о европейском методе преподавания права, предполагающем углубленное изучение истории, социологии права, а также права в его социально-политическом контексте[2].

Нельзя не учитывать, что важным фактором, способствующим выработке единой стратегии европейских государств в сфере высшего образования явилось стремление противостоять наметившейся экспансии специалистов из других регионов, сформировавшихся в иной политической, культурной и образовательной традиции. Такая политика соответствовала и экономическим интересам европейцев, выступающим за ограничение свободного доступа на рынок квалифицированного труда. Безусловно, эти факторы в меньшей степени затронули юридическую профессию, которая по своей сущности обладает выраженным «национальным характером».

Выработка европейской модели высшего образования проходила без участия России, что, безусловно, повлияло на отношение российской образовательной общественности к так называемому Болонскому процессу. Российская Федерация подключилась к нему, когда инициаторы этого процесса успели сформулировать цели и содержание предстоящих мероприятий.

Россия подписала документ только 19 сентября 2003 г., то есть через 5 лет после того, как 25 мая 1998 г. в Сорбонне Германия, Франция, Италия и Великобритания заявили о намерениях создать Зону европейского высшего образования, и через 4 года после принятии 19 июня 1999 г. в Болонье 29 странами совместного заявления о «Зоне европейского высшего образования». Россия вступила в Болонский процесс вместе с Албанией, Андоррой, Ватиканом, Македонией, Сербией, Черногорией, Боснией и Герцоговиной, то есть государствами, не оказывающими заметного влияния на европейскую образовательную политику.

Как уже отмечалсоь, что присоединение России к Болонской декларации было неоднозначно воспринято отечественной научно-педагогической общественностью. На публичных мероприятиях в высшей школе, проходивших в начале 2000-х гг. нередко звучали критические оценки последствий глобализации европейского образовательного пространства, подвергалась сомнению необходимость следования России положениям Декларации. Нередко звучали утверждения, что нельзя вообще говорить о реальном существовании европейской модели высшего образования, наличии европейских стандартов образования, подчеркивались различия и особенности национальных образовательных систем, заявлялось, что пункты декларации носят не нормативный, а рекомендательный характер. Свидетелем таких выступлений неоднократно приходилось бывать и автору предлагаемой публикации. Таким образом, можно говорить о позиции негативного отношения к предстоящим реформам.

Вторую позицию, которая также привлекла немало последователей, можно охарактеризовать как сдержанно скептическую. Признавая необходимость и неизбежность интеграции России в европейскую образовательную систему, ее сторонники призывали не торопиться с преобразованиями. В случае, если они занимали в вузах руководящие посты, то не предпринимали серьезных действий по перестройке учебного процесса в соответствии с положениями декларации.

Третья позиция - поддержки реформы высшего образования также представлена в вузовской среде. Как результат, многие юридические факультеты внедрили бакалавриат и магистратуру, что потребовало большой предварительной работы по составлению новых учебных планов, подготовке методического обеспечения по дисциплинам специализации. Например, на юридическом факультете Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского обучение бакалавров по направлению «юриспруденция» ведется с 1999 г., а в 2006 г. открыта магистратура по 7 направлениям. В то же время, апробируя новые формы подготовки юристов, большинство юридических факультетов университетов и юридических вузов не спешат отказаться от подготовки специалистов. К тому же абитуриенты при существующих альтернативах в выборе формы получения высшего образования предпочитают заниматься по программе специалистов. Анализируя степень адаптации положений Болонской конвенции в России, следует признать, что именно в направлении внедрения двухуровневой модели образования российская высшая школа продвинулась наиболее далеко.

Дальнейшее продвижение по этому пути сопряжено с рядом сложностей и далеко не все они преодолимы собственно в рамках самой образовательной системы. Во-первых, сдержанное отношение молодежи к бакалавриату вызвано факторами, которые вообще находятся за пределами образовательных учреждений. Так, несмотря на состоявшиеся в различных городах России несколько выпусков юристов, получивших дипломы бакалавров и степень магистров, и соответственно приход их на рынок труда, национальное законодательство никак не отреагировало на эту реальность. Ни закон о «Статусе судей», ни закон «О государственной службе» не содержат упоминаний об этих лицах. Причем, известны факты, что судейское сообщество не склонно считать бакалавров «полноценными» юристами, поэтому они не допускаются к сдаче квалификационных экзаменов, изобретаются и иные препятствия для их профессиональной карьеры. Настороженное отношение к таким выпускника демонстрирует и бизнес- сообщество, хотя в этой среде, казалось бы, в первую очередь, должны оцениваться деловые качества работника. Однако можно предположить, что по мере увеличения притока на рынок труда молодежи, закончивших бакалавриат, общественное настроение будет эволюционировать от негативного и осторожного в позитивную сторону, а диплом бакалавра будет становиться все более «привычным». Что касается подразделений государственного аппарата, пока отторгающих бакалавров, то принципиальное изменение ситуации возможно только в случае внесения поправок в соответствующие законы. Аналогичным образом можно повысить и привлекательность магистерской степени, обладатели которой пока не ощущают конкурентных преимуществ перед «обычными» специалистами.

В отличии от консерватизма работодателей и инертности законодателя в рамках самих вузов вопросы, связанные с перестройкой учебного процесса в соответствии с двухуровневой моделью решаются оперативнее и успешнее. Из опыта личного общения со студентами, и будущие специалисты, и будущие бакалавры считают, что они получают одинаковое по качеству образование, а различия наблюдаются в сроках обучения и глубине специализации. В настоящее время высокий уровень подготовки бакалавров обеспечивается достаточно длительным сроком обучения, составляющим 4 года. Именно такой была продолжительность университетского образования в Российской империи, в советский период в юридических институтах также обучались 4 года. Многие ныне действующие судьи, прокуроры, адвокаты имеют дипломы юридических институтов. Предполагаемое сокращение сроков высшего образования на первой ступени до 3 лет может негативно повлиять на качество профессиональной подготовки.

Дискуссии о содержании юридического образования, которые длительный период ведутся на научных и методических форумах, отражаются в профильных периодических изданиях, в условиях перехода к двухуровневому образованию приобретают новые звучание. Собственно выбор ограничен двумя моделями - либеральной и утилитарной. Первая модель, которую называют еще классической, зародилась в античный период и ведет свое начало от Академии Платона и Лицея Аристотеля. Образование в рамках этой модели рассматривается как социальный институт, который сохраняет, приумножает, передает знания, независимо от того востребованы они в данном обществе в данный период или нет. Вторая модель появилась в средние века, когда осуществляемые городскими корпорациями обучение ремеслу, передача практических навыков стали особой формой человеческой деятельности. С точки зрения такого подхода, образование имеет целью исключительно профессиональную подготовку. В современном научно-педагогическом сообществе представлены сторонники обеих моделей, хотя, к сожалению, большую активность проявляют те, кто рассматривает юридическое образование исключительно с прагматических позиций. Отсюда вытекают заявления о необходимости исключить из учебных планов остающиеся гуманитарно-социальные дисциплины, максимально сократить или убрать такие предметы как история отечественного государства и права, отечественная история. Во многих вузах студенты- юристы лишены возможности прослушать даже на условиях курсов по выбору социологию или культурологию.

Вместе с тем учебные планы явно перегружены «мелкими» специальными дисциплинами (например, подробно изучается таможенное право, валютное право), основное содержание которых сводится к изложению и комментарию действующего законодательства. Поскольку изменение законодательства в этих сферах происходит особенно динамично, то к окончанию вуза оказывается, что изучались вовсе не те законы, которые теперь действуют. Другим аспектом обозначенной проблемы является присутствие в учебных планах юридических факультетов дублирующих дисциплин. Так, Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования, утвержденный в 2000 г. предусматривает преподавание двух самостоятельных дисциплин – коммерческого и предпринимательского права. Безосновательность противопоставления предпринимательского и коммерческого права, разграничение их как отраслей права или законодательства (даже комплексных) признается самими специалистами гражданского права[3]. Расширение цикла цивилистических дисциплин отражает приоритеты в содержании современного юридического образования. Напомним, что в советский период значительный объем времени отводился на освоение дисциплин уголовно-криминологического блока.

Болонская декларация помимо конкретных положений является идеологическим документов. Она провозглашает ценность, значимость и уникальность европейского высшего образования и направлена на его сохранение и развитие. Российское юридическое образование сформировалось в русле европейской образовательной традиции, которая предполагает изучение права в широком социальном контексте.

Сейчас не принято вспоминать, что высшее образование помимо приобретения профессиональной квалификации, воспитывает и формирует личность молодого человека. Тем более что сегодня на юридических факультетах в отличие от советского периода практически не встречаются студенты, имеющие производственный стаж, опыт работы по специальности, отслужившие в армии. Таким образом, период становления личности приходится именно на студенческие годы.

В этой связи следует высказаться о дистанционном обучение. Широко практикуемое в ряде вузов оно вообще индивидуализирует процесс обучения. Такой студент не включен в студенческое сообщество, не вырабатывает навыки корпоративного общения. Для него живой диалог с преподавателем вытесняется «общением» с компьютером и видеомагнитофоном. Образование превращается исключительно в процесс передачи информации, исчезает особая аура, которая всегда отличала отечественную высшую школу, где обучение, воспитание, формирование нравственной, духовной личности находились в неразрывном единстве. Чем являлась для студентов юридических факультетов дореволюционных университетов актовая лекция, которой открывался каждый учебный год, и которую доверяли читать одному из лучших профессоров факультета? Целью лекции вовсе не было систематическое изложение какого-либо юридического материала. Ее назначение состояло в приобщении студенчества к высоким идеалам науки, образования, избранной профессии. Сохранение, а может быть, и реанимация этих качеств должно стать задачей современной высшей школы.

В пользу необходимости сохранения и развития в современном юридическом образовании элементов либеральной модели свидетельствуют и результаты недавнего социологического исследования «Мониторинг индивидуальных (образовательных и карьерно-профессиональных) траекторий выпускников системы высшего профессионального образования», инициированного Федеральным агентством по образованию. Опросы проводились в нескольких регионах и охватывали такие группы, как выпускники и старшекурсники вузов, руководители институтов и структур послевузовского образования, главы предприятий и компаний, куда выпускники трудоустраивались. Показательно, что мнения руководителей малого и среднего бизнеса, с одной стороны, и крупного бизнеса, с другой, по поводу содержания образования разделились. Первым не нравится, что образование у выпускников неприкладное и чересчур академическое. Вторые, напротив, оценивают образование как чрезмерно прикладное. Таким работодателям, по их словам, требуются специалисты с широким кругозором и умением учиться[4].

Близкие по смыслу идеи содержаться и в выступлениях председателя Верховного суда РФ В.М. Лебедева. В Академии правосудия, где будет сконцентрирована подготовка судей, претенденты на столь высокие должности будут изучать не только законодательство и юридическую практику, но и проходить курсы по литературе, искусству, театру. Судья должен быть интеллигентным человеком, обладать моральным авторитетом, поэтому исключительно профессиональных достоинств оказывается недостаточно. Таким образом, Академия правосудия будет восполнять недостаток общей культуры судей, то есть специалистов, уже получивших высшее юридическое образование.

Отмеченные обстоятельства, а именно ограниченность общего кругозора у лиц, стремящихся занять лидирующие позиции в профессии, порождены особенностями современного высшего образования. Очевидно, что в отличие от советского периода оно становится все более массовым. Доступ к высшему образованию значительно расширился преимущественно за счет быстрого формирования сектора негосударственных вузов и внедрение приема студентов на внебюджетные места в государственных вузах. Современная молодежь рассматривает диплом о высшем образовании как необходимое и обязательное условие успешной социализации, вертикальной мобильности. Возросшее стремление молодежи к приобретению высшего образования является реальностью, которую необходимо объективно оценивать. Представляется, что именно «массовость» высшего образования резко понизила уровень индивидуализации обучения. Студенты меньше лично общаются с преподавателями, ослабевает связь «учитель-ученик», чем всегда гордилась отечественная высшая школа. Именно с введением магистерской ступени образования можно связывать надежды на производство в вузах интеллектуальной и культурной элиты, причем, при таком подходе бакалавриат останется массовым и наиболее доступным образовательным уровнем.

Рациональность перехода на двухуровневую подготовку в рамках юридической профессии можно подтвердить еще одним обстоятельством. В современном динамичном мире когда-то полученные знания требуют постоянного обновления. Заканчивая вуз, молодой человек не может предвидеть все варианты карьерного роста, конкретную сферу своей профессиональной деятельности. В настоящее время возникшие потребности в новых знаниях реализуются путем поступления на различные курсы повышения квалификации, переподготовки, приобретения второго высшего образования. Магистерская подготовка предоставляет еще одну возможность углубления профессиональных знаний в определенном, вполне конкретном направлении. Именно на этом уровне возможна персонификация учебных программ, организация исследовательской работы в учетом запросов и интересов обучающихся.

Перспективы развития юридического образования во многом определяются государственной образовательной политикой. Судя по выступлениям руководителей министерства образования и науки, государство намерено влиять на структуру профессиональной подготовки, направляя средства на обучение студентов естественно-научных, физико-математических, инженерных специальностей.

Официальные лица неоднократно допускали заявления об избыточной подготовке юристов, что в итоге привело к сокращению бюджетных мест по специальности «юриспруденция». Действительно, начиная с 1990-х годов, количество учебных заведений, где развернули подготовку юристов, неизмеримо возросло. Причины такого бума обуславливались не только вновь сформировавшимся спросом, во многом они сложились еще в советский период, и стали результатом искусственного ограничения доступа к юридическому образованию. После закрытия в 1919 г. юридических факультетов университетов сеть вузов, в которых сохранялось обучение правоведов, резко сократилась. Например, в огромном регионе, охватывающем Сибирь и Дальний Восток, не осталось ни одного такого высшего учебного заведения. Восстановление и открытие новых юридических факультетов университетов началось лишь в 1950-е годы, и хотя эта политика проводилась достаточно последовательно, спрос на квалифицированных юристов оставался неудовлетворенным. Особенно остро нехватку кадров испытывали регионы, где отсутствовали юридические вузы. Только к середине 1980-х годов в стране сложилась разветвленная система учебных заведений для подготовки юристов. В пределах РСФСР действовало 24 юридических факультета университета и 2 специализированных института. В СССР таких учебных заведений было почти в 2 раза больше – 45 факультетов университетов и 4 института. Юридические факультеты были открыты в большинстве университетов (по данным на 1986 г. соответственно в 45 из 68)[5]. Помимо гражданских вузов подготовку юристов вели ведомственные учебные заведения, входившие в систему министерства внутренних дел, обороны, государственной безопасности.

Некоторые оценки состояния юридического образования и науки содержались в «Концепции юридического образования в СССР на 1990-2000 г.» разработанной в 1989 г. Советом по правоведению. В Концепции отмечалось, что в стране в различных отраслях занято 218 тыс. юристов с высшим образованием и 51 тыс. со средним специальным образованием. Несмотря на расширение подготовки юридических кадров, удельный вес юристов среди специалистов неуклонно падал и в последнее десятилетие по сравнению с предвоенным периодом уменьшился в полтора раза. В 1989 г. юристы составляли приблизительно 1,5% от всех работающих в стране специалистов[6].

Таким образом, несмотря на достигнутое к концу советского периода расширение сети юридических вузов, отличительными чертами советской образовательной системы оставались технократический подход и недооценка значимости социально- гуманитарного знания. В итоге в СССР специалистов инженерно-технического профиля выпускалось примерно в 4 раза больше, чем в США и в 1,5 раза больше, чем в Германии. Специалистов в области сельского хозяйства у нас готовилось в 15 раз больше, чем во Франции и в 7,5 раз больше, чем в США. В то же время специалистов-гуманитариев в СССР выпускали в 10 раз меньше, чем во Франции и в 5 раз меньше, чем в США[7]. По профилю специалистов наша страна была ближе всего к Германии, хотя в ней перекосы между инженерным и гуманитарным образованием не были столь очевидными. Даже в группе студентов-гуманитариев юристы оказывались в меньшинстве: в конце 1970-х годов они составляли около 15% от общего приема студентов гуманитарного профиля в РСФСР[8].

Правоведение не выделялось в качестве самостоятельной отрасли, а включалось в общую группу гуманитарных специальностей в перечне специальностей, установленном классификацией Госкомстата. Перечень называл 31 специальность, причем наиболее подробно были расписаны технические, которым отводилось 25 пунктов. Для сравнения, перечень ЮНЕСКО был почти в два раза короче, значительное место в нем занимали профессии гуманитарного и социального профиля. Право называлось как отдельная специальность[9]. Разные подходы к классификации затрудняли сопоставительный анализ структуры профессиональной подготовки, но вполне четко фиксировали государственные приоритеты образовательной политики.

К сожалению, в нашем распоряжении нет сопоставимых статистических данных, отражающих структуру современной профессиональной подготовки в России и иных государствах. Приводимые в отдельных публикациях данные о численности судей или адвокатов по отношению к численности населения не могут абсолютизироваться. Они в значительной степени отражают исторически сложившиеся правовые традиции страны. Например, сложно предположить, что в ближайшем будущем у каждого российского гражданина появится персональный адвокат.

В любом случае, современная реальность не содержит признаков серьезного снижения привлекательности юридического образования, а его реформирование в условиях Болонского процесса открывает перспективы дальнейшего развития.

---